Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Водка.

Самый дешевый вид.

Он покупал его каждое утро на заправке возле авиабазы и пил весь день. Он помнил, как одной бутылки ему хватало на целую неделю смен. Теперь же его едва хватало на день, и ему приходилось покупать вторую бутылку по дороге домой вечером.

Взлётно-посадочная полоса была огромной, одной из самых больших в Европе, и он не мог разглядеть её конца, который находился в трёх километрах от него. Она была построена для самых больших советских стратегических бомбардировщиков, и если бы Холодная война когда-нибудь разразилась, огромные, укреплённые ангары, всё ещё скрытые по обе стороны полосы, открылись бы, чтобы выпустить целую флотилию Ту-95.

Эти самолёты были длиной более 150 футов, а четыре винтовых двигателя Кузнецова делали их самыми громкими из когда-либо созданных. Когда они были включены, просто стоя на взлётно-посадочной полосе, их было слышно даже из зала заседаний Верховного Совета Латвии в центре Риги, на расстоянии в 13 километров.

Кончики лопастей винта двигались быстрее скорости звука,

именно это делало их такими невыносимо шумными, и они могли нести полезную нагрузку весом до двадцати четырех тысяч фунтов.

Если бы холодная война перешла в ядерную стадию, именно эти самолёты сеяли бы смерть сверху по всему восточному побережью США. Именно с этого гниющего бетонного пространства они бы и взлетали.

И прежде чем они вернулись бы, вся Латвия, весь Советский Союз были бы уничтожены.

Альда иногда думала об этом, об этих пилотах и о том состоянии ума, в котором им приходилось находиться, чтобы выполнить эту миссию.

Он задавался вопросом: если бы это был он, то потрудился бы он вернуться после того, как сбросил бомбы.

Возвращаться будет некуда.

Нет взлетно-посадочной полосы.

Нет страны.

Людей нет.

Лучше лететь на Кубу, или, может быть, в Южную Америку. Спрятаться в джунглях.

Глубины Амазонки. Переживи Холокост вместе с индейцами и сделай вид, что не имеешь никакого отношения к странным облакам, сгущающимся вдали и приближающимся с каждым днём, по мере того как мир становился холоднее и наступала ядерная зима, невиданная ранее и невиданная вновь.

Теперь на подиуме не осталось ничего, что могло бы навести на мысль о столь позорной истории.

Бетон был изрешечен выбоинами размером с ванну, а целые участки дороги были перегорожены бетонными ограждениями. Теперь эти участки использовались местными старшеклассниками, обучающимися вождению, или автосалонами, тестировавшими новые автомобили.

Альда протер глаза и нажал на газ.

Он устал.

У него было похмелье.

Накануне утром он снова поссорился с женой, и когда он вернулся со смены, её не было дома. Она не включила отопление, и в квартире было холодно, как в холодильнике.

Ни записки, ни сообщения, ни ужина в духовке.

Он бы забеспокоился, если бы этого не произошло раньше.

Он позвонил ей на мобильный, но она не ответила, тогда он позвонил домой ее матери, и трубку взяла ее мать.

«На этот раз она не вернётся домой, Артурс. С неё хватит».

«У нас двухлетняя дочь. Она что, сошла с ума?»

«Это касается только тебя и нее».

«Тогда надень на нее трубку».

«Она знает, как с тобой связаться», — сказала старушка и повесила трубку.

Альда так сильно ударил по трубке, что сломал ее.

Он не мог её потерять. Он не мог этого допустить. Он не смог бы с этим жить.

Но он и не думал, что сможет стать тем мужем, которым она хотела бы его видеть.

Всему виной было пьянство.

Это и еще сон со всеми подряд.

Он сделал еще глоток водки и закрутил крышку.

И тут по рации раздался голос Агранова: «Алда? Ты срать собираешься или с горшка слезешь?»

Альда знал взлётно-посадочную полосу как свои пять пальцев. Каждый кусок бетона, каждую выбоину. Ему не нужно было видеть, чтобы взлететь.

Он прибавил газу, и через сто семьдесят ярдов он уже был в воздухе. Перед ним раскинулись монохромные сталинские просторы южного пригорода Риги.

Он проследил вдоль русла реки Даугавы над городом и через несколько минут оказался над заливом, серые воды которого сливались с ледяной дымкой, придававшей Балтике особый холод, знакомый морякам со всего мира. Они проклинали его. Они никогда не забывали.

Они назвали это «балтийским поцелуем».

Он двигался вдоль побережья на север, пока не увидел устье реки Гауя, а оттуда пролетел две мили вглубь страны к лесам Адажи и Дзелвес-Крона.

Если их вообще можно сейчас назвать лесами.

Лесорубы уничтожили так много деревьев, что они стали больше похожи на изуродованные руины поля боя.

Он подлетел на небольшой высоте и включил камеры. Его самолёт был оснащён тремя многоспектральными камерами высокой чёткости. Каждая из них фиксировала определённый участок электромагнитного спектра: инфракрасный, ультрафиолетовый и обычный. Когда три сигнала были сшиты в лаборатории, они показали изображение леса, более детальное, чем когда-либо полученное со спутника.

Альда не знал, как они работают. Он не знал толком, как учёные Рижского университета их используют. Он знал только, как управлять самолётом.

Может, он и не летал трезвым, но летал хорошо.

И дёшево.

И низкий.

Он летел очень низко.

Ниже, чем разрешено правилами.

Департамент никогда не высказывал этого открыто, но чем ниже он опускался, тем больше им это нравилось.

В это утро, среди тумана, дождя и низких облаков, с мыслями о том, что Аня его достаёт, он летел низко даже по своим собственным меркам.

Верхушки деревьев были так близко, что они с силой отрывались от выхлопных газов.

Он летел так низко, что врезался в птицу. Он подумал, что это аист. Он так её и не увидел.

Удар о корпус заставил его напрячься, самолет покачнулся и рыскал вокруг своей оси, прежде чем выровняться.

Он сделал большой глоток водки и немного набрал высоту для оставшейся части забега. Когда он вернулся на базу, облака немного рассеялись.

Он приблизился с севера и приземлился на последних двухстах ярдах взлетно-посадочной полосы, как всегда самоуверенный, резко остановившись, при этом пневматические тормоза самолета громко завизжали.

Еще не вернувшись в ангар, он уже проверял сообщения на своем мобильном телефоне.

Ничего.

Он попытался позвонить Ане.

Она не ответила.

«Полегче с этим», — сказал Агранов с металлической лестницы, выходящей на ангар.

Альда его там не видела. Они могли доверять друг другу, но он бы не стал пить, если бы знал, что Агранов за ним наблюдает.

«Аня снова ночевала у матери», — сказал он.

Агранов закурил сигарету. «Она вернётся домой, когда её кошелёк опустеет».

Альда покачал головой. «Не знаю»,