Тест на доверие - Галина Владимировна Романова

Черт их поймет, этих докторов. Один овощи рекомендовал, другой одно мясо. Все пытались на нем заработать. На его полноте, которую сам он тайно считал неизлечимой. У него мама была такой же толстой, как и он. И мама мамы, и мама бабушки, и так далее. Все в их породе носили лишних килограммов пятьдесят и доживали до девяноста лет. Порода такая.

Но к докторам Лебедев исправно ходил и платил щедро. Потому что модно это было. Позволял массажистам работать над его телом, косметологам – делать уколы красоты и всевозможные маски. Лез в бассейн каждый день, благо идти и ехать для этого никуда не надо было. Бассейн у него в доме. Проплывал километра три, отдыхал с полезным зеленым коктейлем, в котором не пойми что было намешано. Отдохнув, снова лез в воду.

Не жизнь, а сказка. И Лебедев был вполне ею доволен. Был бы, поправил он свои мысли, если бы не Пашка – младший брат. Вот заноза сидела в его сердце, половник дегтя в бочке меда, гвоздь в одном месте. А теперь еще и непроходящая печаль.

Что он станет тосковать о брате, без конца думать о его безвременном бессмысленном уходе, винить себя во всем, Лебедев не сомневался. Пашку он очень любил. И знал, что до конца своих дней будет ему благодарен. За то, что вытащил его из дыры, перетащив в Москву, ввел в бизнес на равных. Был верен их общим правилам. Не крысятничал. И любил своего старшего брата, то есть его – Ивана. Искренне любил.

Все шло как по маслу, пока в один прекрасный момент Паша все не испортил. Пока не свихнулся разумом.

Когда прозвучали первые звоночки, Иван не обратил на них внимания. Хотя его личный помощник Мария Ивановна – женщина в возрасте, умная, мудрая – и нашептывала ему об этом, и призывала к бдительности. Иван счел, что пожилая дама просто желает вбить клин между братьями. И отмахнулся. А потом случилось то, что случилось. И Ивану стоило неимоверных усилий не просрать все, все, все. А братец старался!

Раскол произошел. Трещина в их отношениях с каждым днем разрасталась, пытаться что-то исправить не осталось ни сил, ни желания у обоих. Они сделались врагами в одно мгновение. И остались ими до самой смерти Павла.

А он ведь приходил в тот день к нему. Написал свое страшное последнее письмо и пришел к ресторану, в котором Иван каждый день обедал, а иногда и ужинал. Зачем он приходил?

Этот вопрос не давал Ивану покоя. Лишал сна и аппетита. Хотел убить себя на глазах брата? Или хотел и брата забрать с собой?

И об этом думал Иван. И становилось страшнее и болезненнее переживать уход брата. А тут еще и Илья, сын Павла, повел себя не вполне корректно и добавил Ивану горя.

На похоронах отца Илья держался особняком. Стоял один, в стороне от всех. Никто его не сопровождал: ни друг, ни женщина. Хотя откуда им было взяться? Илью из органов ушли, когда он сдал весь свой отдел следственным органам.

– Ты должен был попытаться сначала разобраться во всем, – решился тогда на разговор с ним Иван. – Ты же был старшим товарищем. Наставником.

– Хочешь сказать, дядя, я должен был их воспитывать?

– Хотя бы попытаться.

– Нет, – твердо ответил Илья. – Если они решились нарушить Закон, совершить должностное преступление, это уже никакими нравоучениями не исправить.

– Ты должен был схватить их за руку и надавать по ней. И предупредить. Может, люди просто запутались. Может, не смогли повернуть в нужный момент обратно.

Но племянник оставался непреклонным. В результате после всех разборок и посадок его плавно слили из органов. Он уволился и уехал от стыда или обиды куда-то далеко-далеко. С отцом почти не общался. И проблемы Павла прошли для Ильи стороной.

– Ты мог бы помочь ему, – нервничал в телефонном разговоре с племянником Иван. – Он ничего не хочет слышать. Он непреклонен. Он уверен в своей правоте. Но он же неправ!

И тут Илья поступил так же, как и с коллегами. Он устранился. Предоставил отцу решать свои проблемы самостоятельно.

– Он взрослый мальчик, дядя. И когда он меня слушал?..

Случилось то, что случилось. Павел попал в беду. Причем добровольно. Братья сделались врагами. А потом одного из них не стало. При странных и страшных обстоятельствах.

На поминки Илья не пошел.

– Я предпочту помянуть его в одиночестве, – ответил он Ивану, горделиво вскинув голову. – Извините.

– Хорошо. Как знаешь, – не стал он с ним спорить и умолять. – Чем думаешь теперь заняться?

– Вернусь туда, откуда меня выдернули обстоятельства.

Гибель отца этот засранец называет обстоятельствами?! Там столько вопросов по его смерти! А он – «обстоятельства». Вот вырастил Павел сыночка…

– Нам необходимо поговорить, Илья. Найди для меня время до своего отъезда.

– О чем поговорить? – оставался равнодушным Илья, медленно шагая рядом с Иваном к парковке возле кладбища. – Говорите.

– Деловой разговор. Он требует вдумчивости, времени. Не здесь же, не сейчас же!

– Говорите. У меня не будет времени.

Илья остановился в метре от машины Ивана, глянул холодно, противно.

– Дело касается акций твоего отца. Ты теперь единственный наследник. И мне небезразлично, как ты собираешься ими распорядиться.

– Сколько у отца было акций? – проявил неожиданный интерес племянник.

– Ну… – Это был неприятный вопрос для Ивана. Ответ требовал осторожности. – После всего случившегося у него оставалось пятнадцать процентов.

– Что-о?!

Илья опешил, замер. Минуту рассматривал Ивана, словно видел перед собой незнакомца, а потом полез на него с кулаками. Охрана замешкалась, и у Ильи – сильного, тренированного – получилось схватить его за грудки и потрясти как следует. Воротник тут же врезался ему в кадык, и Иван начал задыхаться.

– Отец основал эту фирму, он вытащил тебя из дыры, поделился, а теперь все, что у него осталось, – это пятнадцать процентов?! У него была пятьдесят одна акция, у тебя сорок девять! Как так вышло, дядя?! Ты!.. Ты обманул его! Это ты стоишь за его смертью. Ты виноват! Ты разорил его! Ты убил его!

Охрана оттащила разгневанного племянника. И кто-то даже, пытаясь его утихомирить, вдарил Илье под дых. Иван тяжело дышал, дергая воротник рубашки, пытаясь его расстегнуть. Он задыхался. Оттого, что его сграбастал племянник, от слов его, от несправедливых обвинений.

– Разве он упомянул об этом в своем посмертном письме, Илья?

Иван загнал свою гордость куда подальше, подошел к Илье, согнувшемуся пополам от сильного