Тест на доверие - Галина Владимировна Романова

ней посоперничать. И да, Илья не соврал. Ее лицо было невероятно привлекательным. И нелепая стрижка с постоянно сползающей на лицо длинной челкой шла ей. Только ей шла. Такой вывод сделал Лебедев, странно обмякнув телом и душой в неудобном деревянном кресле.

Откуда же у нее такая дорогая машина?

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

Оттащила за спинку деревянное тяжелое кресло, села без приглашения. Руки положила на стол. Руки как руки. Короткие ногти, длинные пальцы. Тесные манжеты водолазки. Ни колец, ни перстней. Но почему-то Лебедеву казалось, что под этими рукавами скрыто что-то. Может, татуировка?

– Вы хотели со мной поговорить… – не дождалась она его вступления, совершенно не догадываясь, почему он молчит.

Если бы могла прочитать его мысли, психанула бы точно. И ушла.

– Говорите, – поторопила она его. – Только без прелюдий. По существу.

– Мой брат покончил с собой у входа в ресторан, где я всегда обедаю… обедал. – Он развел руками и признался: – Теперь не могу.

– Почему? Совесть мучает? Боитесь суеверий? Вы не производите впечатления мягкого, сентиментального человека.

Ого! А девчонка-то нахалка! Лебедев покачал головой, опуская взгляд, чтобы она не поняла, что ему ее нахальство даже нравится.

– Ладно, это не мое дело, – так и не дождавшись от него никакой реакции, махнула она рукой. И потребовала: – Говорите, Иван Семенович. Зачем я здесь?

Он глубоко вздохнул. Выдохнул и признался:

– Совесть меня действительно мучает. Что в какой-то момент позволил Паше остаться в одиночестве. И случилось то, что случилось. Он убил себя.

– Заточкой? – поинтересовалась она с ухмылкой, от которой у него в груди ёкнуло.

– Полиция решила, что именно такое орудие для самоубийства он выбрал.

– А пистолет решил подарить? Носил его под ремнем на спине, носил, а потом взял и воткнул себе заточку в грудь, вместо того чтобы застрелиться! Вы же понимаете, да, что это бред? Так же, как и я, не верите в эту версию. Именно по этой причине я здесь. Так?

Он кивнул без единого слова. В горле пересохло, потому что… странно, как эта девочка-сюрприз до сих пор не за воротами полиции? Она же бунтарка! Наверняка и с начальством спорит. И не нравится многим.

– Кто его мог убить? – нарушил он паузу.

– Тот, кто в тот момент находился с ним в непосредственной близости. То есть сидел с ним на скамейке. Камер там нет. Точнее, именно до этой скамейки не достают.

– А ваши сотрудники не установили?

– А ваши сотрудники? Один из ваших охранников дежурил у входа в ресторан. Он ничего и никого не видел?

Лебедев озадаченно наморщил лоб. Охранника, оставленного на входе в ресторан, он опрашивал лично. Но тот был страшно перепуган перспективой быть замешанным и все время мотал головой и говорил, что все его внимание было сосредоточено на входе и он не наблюдал за скамейкой.

– Надо бы опросить его снова, – нахмурилась девушка. – Можете устроить это сейчас?

– Конечно.

Лебедев поднял руку. Он точно знал, что за ними наблюдают. Точнее, за его безопасностью. И нужный человек должен был появиться уже…

Он вошел на веранду через шесть секунд. Хорошая работа, похвалил его мысленно Лебедев, отдавая распоряжения.

– Понял, Иван Семенович. Скоро он тут будет, – пообещал охранник и так же быстро исчез.

Лебедеву показалось, что даже растения-водоросли не отреагировали на его появление.

– Так почему вы решили, Маша, что моему брату Павлу помогли уйти из жизни? – Лебедев не сводил глаз с девушки. – Ничего, что я так вот – запросто, по имени?

– Нормально. Имя-то мое, – хмыкнула она, поставила локти на стол, оперла о кулаки подбородок. – Ваш брат Павел, конечно же, мог сам себя убить подобным образом, но такой метод требует сноровки, подготовленности, тренированности, если хотите. Почему это не вызвало у вас сомнений? Он увлекался холодным оружием?

– Да, – ответил Лебедев честно. – Очень увлекался одно время. Изучал старинные клинки. Сталь, из которой они делались. Часто посещал выставки, где все это добро выставлялось.

– А дома предпочитал иметь пистолет?

– Да. Говорил всегда, что очень хлопотно иметь коллекцию. Надо быть одержимым, чтобы находить в этом удовольствие. Достал клинок или меч, подержал в руках, погладил – опять убрал. И за это все платить бешеные деньги. Экспонаты, сами знаете, если они настоящие – очень дорогие. И требуют должного хранения, ухода, охраны. Но холодное оружие ему всегда нравилось. И он, честно признаюсь, с детства тренировал руку, метал ножи за нашим сараем.

– Вот как… – Было видно, что эти откровения ее немного остудили.

– Да, так. Поэтому я не особенно был озадачен, когда узнал о способе его ухода.

– Но где коллекционное холодное оружие, а где заточка! – возмутилась она тихо. – Это, скорее, инструмент уголовных элементов и…

– И тут я вас разочарую, Маша.

Лебедев положил ладони на стол и тут же убрал их. Его пальцы в сравнении с ее казались огромными, жирными. Неловкость? Еще какая! Она тоже не обошла его руки вниманием. Уставилась не моргая.

– Паша одно время водил дружбу с дворовыми пацанами. Были среди них и непутевые, – отвлек ее Иван Семенович. – И кастетами баловались, и заточками, и отмычками. Учили пользоваться и нашего охломона.

– Как же ему удалось из всего этого выпрыгнуть? Уехал в Москву, бизнес затеял на ровном месте. Семья ему помогала?

– Нет, – качнул головой Лебедев. – Родителей к тому времени уже не было. Я сам перебивался с хлеба на воду. А у Паши вышло.

– И как вышло?

– Черт его знает! Я сам до сих пор в непонятках. Болтали всякое… – Он заметил охранников за стеклянной стеной террасы-аквариума. – Кстати, прибыл тот самый парень, который дежурил на входе в ресторан. Поговорите?

– Это потом. Сейчас хочу знать, с чего все начиналось. И желательно – с подробностями.

– Подробностей мало. В тот вечер, самый обычный вечер субботы, я сидел перед телевизором, когда Пашка влетел ко мне. Белый весь. Трясется. «Помоги, – говорит, – брат! Мне надо срочно уехать. Денег дай». У него на тот момент ни семьи, ни детей. Мог позволить себе подняться и уехать в любой момент.

– А у вас? У вас была семья?

– Была. Но без детей. Жена потом от меня ушла. Назвала неудачником. Это на фоне Пашкиных успехов в Москве. А когда Паша меня к себе забрал и бизнесом поделился, пыталась вернуться. Но…

– Понимаю, – перебила его Лунина. – Вернемся к тому вечеру субботы. Вы дали ему денег?

– Да. Всю заначку. Все, что было, отдал. До последнего копья. Жена меня потом год упрекала. Но я ни разу не пожалел. А брат не забыл. Отблагодарил. И всегда помнил об