Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

Гектор спрыгнул с крыльца, взял Катю за руку. Она оборачивалась на дом.

– Круча наша… – донесся из темноты растерянный голос Симуры.

Из кустов они вышли на открытое место. Никакого забора – внизу Ока. Справа в стороне – огоньки, небольшой причал. Речная станция. И на воде огни – маяки, обозначающие фарватер и мели для барж. Круча не гиблый обрыв, нет, всего лишь высокий берег, подмытый волнами.

– Вниз вела деревянная лестница, – сообщил Симура. – К дедовскому сараю и мосткам. В сарае дед держал лодку и отец оставлял моторку и лодку резиновую, мы на ней ходили на рыбалку.

– Когда поймали сома? – Гектор посветил фонарем вниз. – Там остатки гнилых ступенек. И часть перил.

Катя, испытывая жгучее неуемное любопытство, сунулась было сама смотреть. Гектор поймал ее.

– Спокойствие, только спокойствие. – Он светил фонарем вниз, рискованно балансируя вместе с Катей почти на самом краю. – Мостков нет, а гнилушка-избушка, сарай внизу, – живехонька. Симура, а где лодки ваши сейчас?

– Кажется, тетка их продала через компаньона отца Тиграна, она упоминала. Но давно уже. Ни я, ни она сюда не приезжали из-за лодок!

– Охотно тебе верю. А там что? – Гектор, увлекая Катю прочь от края Кручи, посветил вбок, в заросли лопухов.

Они приблизились: яма с бурой водой, черные доски и остатки «стульчака». На всем тоже следы сурика.

– Уборная, – ошеломленно прошептал Симура. – Наш скворечник-туалет.

– Отсюда ты созерцал плывущие по Оке баржи, восседая на троне? – Гектор озарял желтым пятном фонаря яму деревенского туалета.

– Да. – Симура опустил голову.

– Участок ваш, дедовский. А дом – чужой? – хмыкнул Гектор.

– Я не знаю… я просто в шоке. Я же помню тот наш дом на Круче прекрасно.

– Айда теперь внутрь, – велел ему Гектор.

Они вернулись к срубу. В кустах у его стены металлический шкаф. Гектор его открыл – газ баллонный. Рядом другой шкаф, на замке. Гектор рванул дверцу – замок треснул и слетел.

– Бензиновый генератор, – объявил он.

Взошли на крыльцо. Гектор снова осветил дверь и раму, притолоку, косяк. Нечто привлекло его внимание сбоку, на бревнах. Он провел ладонью по шероховатому потемневшему дереву, колупнул. Катя не увидела ничего, кроме выщерблины, словно щепка отлетела… Но Гектор отвлекся: из дома до них с Катей донесся изумленный придушенный возглас Симуры. Внутри пахло плесенью и сыростью. Желтое пятно фонаря скользило по бревенчатой стене. Захламленная терраска, кухонка с газовой плитой без окон, низкий современный холодильник. Большая печь.

– Наша печка. – Симура потрясенно разглядывал ее, словно чудо чудесное. – Мы ее топили тогда с отцом. Дрова в поленнице у забора.

В двух комнатах, точнее, одной просторной, разделенной перегородкой из досок, – зеркало у окна, старая советская «стенка», стол, раскладной диван с пятнами. И за перегородкой в помещении без окна – ничего, пусто.

– Спальня деда с бабкой, кровати их отец разломал и сжег в печи: от клопов. – Симура разглядывал дощатый пол. – Я спал за перегородкой на раскладушке.

Сложенная раскладушка прислонена к стене из бруса. Симура приблизился к дощатой перегородке.

– Здесь зияли дырки, свет меня разбудил, – сообщил он и… палец его скользнул по дереву, нашел одну дыру в перегородке – след от сучка, вторую…

– Когда вы здесь жили и рыбачили, ты спал на раскладушке за перегородкой, а отец твой – на раскладном диване в комнате? – уточнил Гектор.

Симура кивнул и прошел в «залу» к дивану, покрытому толстым слоем пыли.

– Ладно, закругляемся, – объявил Гектор. – Полиция одиннадцать лет назад здесь все обшарила, осмотрела, изъяла все улики. Вниз к лодочному сараю сейчас, во тьме, спуститься сложно. Отложим на потом. Запирай опять на замок свои пенаты.

– Вы уезжайте. А я останусь здесь, – сказал Симура.

Катя не вмешивалась. Парень сам решает. Но ей не хотелось бы оставлять его в доме ведьмы одного ночью. А причина? На душе было неспокойно…

– Точно? Охота переночевать здесь? – спросил Гектор.

– Мне надо разобраться. Подумать.

– Вольному воля. – Гектор внимательно его изучал. – Генератор включишь. Может, он еще пашет. Я тебе сейчас бензина солью. Поделимся топливом с тобой.

– А здесь хранились свечи.

Симура сомнамбулой шагнул к «стенке», секунду колебался, выдвинул ящик серванта и… достал толстую белую оплывшую свечу. Он уставился на нее, будто не веря, а затем разжал пальцы, и свеча шлепнулась на пол.

Он вышел на крыльцо их проводить. Гектор вел Катю через проход в зарослях. Они уже потеряли Симуру из вида во тьме, но знали: он смотрит им вслед. Они почти физически оба ощущали его пристальный взгляд.

– Катя, твои впечатления? Позарез надо мне тебя послушать, – объявил в машине Гектор, включая зажигание.

– А у меня нет слов, Гек, – честно призналась Катя. – Он свой собственный дом не узнал!

– Прикинулся идиотом? Разыграл нас? – Гектор вырулил на лесную колею в темноте.

– Я не знаю. Гек, ты видел его лицо? Разве он гениальный актер? Он обычный двадцатилетний студент.

– Не обычный. Подозреваемый в убийстве.

Катя молчала. Муж ждал от нее комментариев, выводов, догадок, предположений. А она пока не в силах даже описать свои эмоции и ощущения от посещения дома ведьмы. Они вновь мчались сквозь лес. И он не отпускал их. Гнался за ними по пятам. Лишал их покоя и способности правильно оценивать скрытое в его чаще, за хвойным пологом.

– Парадокс, Гек, – молвила Катя, глядя во тьму. – Если Серафим – убийца отца, мы с тобой выступаем на его стороне. Против всех. Против града Кукуева.

Гектор резко повернул голову к ней:

– Убийца… А мы… ты на его стороне. Катя, ты целиком и полностью на стороне убийцы. Случалось и прежде, а?

Он не отрывал глаз от нее. Сразу забыв про Кукуев, лес, тьму. Катя поняла, о чем ее муж думает сейчас. Совсем не о тайнах дома ведьмы…

И она уже отринула их от себя.

Вспомнила иное. Гораздо более важное для них с Гектором.

Их долгий разговор после возвращения из клиники.

Гектор тогда рассказал ей все. О годах скитаний по Кавказу, Ближнему Востоку, Сирии… О командировках, боях с террористами, поисках тех, кто покалечил его под сенью горы Тебулосмта. О возмездии каждому из своего личного списка приговоренных к ликвидации. Отмщение…

Водку он больше не пил. Говорил, потом умолкал надолго, вспоминая детали… Задыхался…

Катя слушала его, не перебивая. Не задавала вопросов, ждала, когда его голос срывался и он гасил в себе всколыхнувшуюся внутри ненависть, давил глухие рыдания, рвавшиеся наружу… Катя лишь