Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

мелькнула, папаша пристроил, и теперь со страниц не сходит, вся такая в гламуре стала, вот тут она туфли рекламирует от «Джимми Чу»… С такими-то ногами кривыми, корова… А вторая – у нее никаких связей и денег нет, вообще ничего нет, но она его как будто околдовала… гадина такая, – клиентка всхлипнула. – Это он из-за нее сбесился, а вторая – это так просто, вариант, чтобы меня позлить, потому что там связи, у папаши ее, клопа, театр антрепризы… Я прошу вас, вы же можете, вы же это умеете. Ваша знаменитая мать Саломея – я читала – она же все это умела. К ней обращались люди, и она это делала.

– Извините, я не понимаю, какие люди? Что делала наша мать? – спросила Августа.

– Ну, в газете я читала, к ней дочка Брежнева обращалась, чтобы ваша мать помогла ей решить вопрос… ну, с тем красавчиком из Большого театра… Она сохла по нему, а он семью никак не бросал… Я не знаю, как это называется – приворот, что ли? Но я не об этом прошу. Мне этого мало. Я хочу их наказать – и ту и другую, наказать, раздавить этих гадин… Вы же колдуньи, ведьмы, как и ваша знаменитая мать, и вы это можете. Черная магия, вуду – ну я не знаю, я не специалистка… Что-нибудь такое – болезнь, автокатастрофа, а лучше… Нельзя ли так сделать, чтобы та, которая без связей, лишилась внешности своей смазливой… Чтобы вы ее изуродовали?

ЧТО, ИНТЕРЕСНО, ОТВЕТИТ АВГУСТА ЭТОЙ ДУРЕ? В ТАКИХ ОТВЕТАХ ВСЕГДА НАДО ПОМНИТЬ О РЕПУТАЦИИ.

– Простите, но такие услуги дорого стоят.

– Я заплачу!

– Это очень дорого стоит. У вас не хватит средств, милочка. Вы с нами никогда не расплатитесь.

БРАВО, АВГУСТА!

Руфина распахнула дверь в зал – пора спасать сестер от этой фигуристки.

– Простите великодушно, что прерываю, Августа, тебе звонят из Лондона, Виктория Бэкхем о чем-то срочно хочет посоветоваться с тобой.

ДА, РЕПУТАЦИЯ, ИМИДЖ – ЭТО ГЛАВНОЕ ДЛЯ ВЕДЬМЫ…

– А мы уже закончили. К сожалению, вынуждена вам отказать, – Августа встала с кресла.

Ника в своем кресле даже не пошевелилась.

Странно, но когда Августа вышла, ей действительно позвонили (Руфина словно в воду глядела, может быть, и не зря она слыла ясновидящей).

Звонок на мобильный.

– Алло! Да, я… Это вы? Конечно, узнала…

Руфина наблюдала.

Снова тот тип звонит, с которым они познакомились в ГУМе, а потом был совместный балет для двоих…

Августа вышла в холл.

– Я все думаю о вас, – сказал Петр Дьяков. Это звонил действительно он. – Все думаю, не могу вас забыть. Хотите увидеться?

– Сегодня?

– Да. Я звонил вам, вы не отвечали, выключили телефон?

– Я была занята, у нас сестра заболела младшая, но сейчас уже все в порядке. Хорошо, мы увидимся, только, пожалуйста, не берите больше билетов на балет.

– Как пожелае…те, как пожелаешь… Ресторан?

– Можно в ресторан, только я сама место выбираю, идет?

КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… ВООБЩЕ НИЧЕГО… Петр Дьяков на том конце провода аж вспотел, сжимая в лопастой ладони своей мобильный как гранату. Какая женщина… Королева… Какие у нее в тот вечер были духи… С ума сойти. С ним ли все это было? Наяву? И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… НИ ПОДВАЛА, НИ ИСТЕРЗАННОГО ТЕЛА, РАСПЯТОГО НА ПОЛУ…

– Принято. Я… я заеду за тобой в семь.

– В девять. Мы поедем в Sky – ресторан под крышей, там такой вид на огни…

КТО-ТО УПОМИНАЛ «СЕДЬМОЕ НЕБО»… Ах да, та чокнутая фигуристка… Августа смотрела на портрет матери. Тот ресторан в «Останкино», что потом горел как свеча вместе с башней… Пожар… А до пожара там любили бывать… все любили бывать. И мать тоже…

Саломея!

Вот, лишь закрываешь глаза и видишь ее – она танцует на фоне ночи среди огней. Там, где потом был пожар, где все сгорело дотла…

Закрытая вечеринка, ресторан «Седьмое небо» снят американским атташе на всю ночь. И не прием, и не русское застолье… Что-то другое. И мать танцует с кем-то. Щеки ее румяны от выпитого джина, волосы рассыпались по плечам. Платье на ней сверкает, переливается… мода восьмидесятых – немного нелепые плечи, но… Нет, она в красном – впервые за столько лет она вся в красном… И этот цвет освещает ее как пламя, как пожар… Как же она красива… мать, великая Саломея, недосягаемый идеал, идол – от рождения и до смерти, с детства и до конца – идол… мать… женщина…

А руки, ее прекрасные тонкие руки, стянутые узкими рукавами так, чтобы не было видно бинтов на запястьях… Как у меня сейчас…

Ночная жертва…

И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО…

НИЧЕГО ВООБЩЕ…

Ночная жертва – засов на ТУ ДВЕРЬ…

Надолго ли?

ВЫ НЕ МОГЛИ БЫ ЕЕ ИЗУРОДОВАТЬ?

Странный вопрос, какой глупый вопрос…

– Я буду у вас в девять, – Петр Дьяков – сын мамы Лары на том конце линии сглотнул. Чувствовалось, что он сильно волнуется. – Я могу зайти к вам домой или мне лучше подождать вас… тебя в машине?

– Заходи… Нет, лучше подожди, я долго одеваюсь, ты уж меня извини. Если все будет нормально, мы отправимся на небо…

– Куда?

– В Sky, я же сказала, оттуда вся ночь как на ладони.

– Я буду ждать, Августин.

И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… КАК БУДТО НИЧЕГО… НИЧЕГО… КАК БУДТО…

Глава 24

В ЛЕСУ

Когда солнце село за верхушки елей…

Когда со дна оврага поднялся туман…

Когда умолкли все птицы в лесу…

Ехали по просеке два велосипедиста – он и она.

– Темнеет, тут корни, можно навернуться.

– Включи фонарик.

Она зажгла фонарик на руле, как посоветовал он. И он это сделал – два огонька в сгущающемся сумраке леса.

Он и она были молодожены, купившие недельный тур в подмосковный пансионат. Оба обожали велосипед, во время езды по городу и познакомились и теперь на отдыхе отдавались езде с той же страстностью, что и любви. Сгонять вечерком после ужина в Семивраги – деревеньку на той стороне прудов-карьеров, что всего в нескольких километрах от пансионата, предложила она. Просто так – не подумайте, что специально в тамошнюю палатку за пивом.

– Нет, не помогает, дорогу плохо видно, а тут везде корни. Давай этот участок пешком. – она, как заводила, сбросила ход и слезла с велосипеда. Он обогнал ее, потом развернулся:

– Ну, малыш…

– Как тут хорошо, как тихо… Слушай, а где луна? Почему нет луны? Хочу луну!

Он тормознул прямо возле нее, ловко