Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Они не были убитыми в бою.

Их обычно выполняли на учениях перед начальством, обычно над заключенным в капюшоне, прибывшим с какого-нибудь далекого поля боя.

Новобранец не знал, кого он убивает.

Он не знал почему.

Но он это сделал. И это было главное. Это отделяло таких людей, как эти, с красным классом рекрута, от тех, кто провалил тест, с зелёным классом рекрута.

«Когда я с вами закончу, — рявкнул Жуковский, — никто больше не усомнится в вашей готовности, слышите? Это ваше посвящение, господа. Это ваш билет в высшую лигу».

Жуковский никогда не был любителем подбадривающих речей, но эта миссия требовала многого, от чего в обычной ситуации он бы отказался.

Ему предстояло подготовить их к одной из самых важных и трудных миссий.

Ему нужно было подготовить их к ближнему бою, лицом к лицу с мирными жителями. Ближний бой был необходим потому, что его должны были заснять. Это была операция под ложным флагом, и её запись была необходима. Она должна была стать предлогом для всего последующего вторжения и, по мнению Кирова, была необходима для предотвращения войны с НАТО сразу после оккупации Риги.

«Если все, что мы получим от этого, — это война, в которой мы не сможем победить, — сказал Киров, — то нам лучше сейчас же собраться и отправиться домой».

Собрать вещи и отправиться домой, пожалуй, было бы разумнее всего, но это не выход. Президент нацелился на Балтику, на возвращение себе славы, утраченной его предшественниками, и поэтому это решение было необходимо.

На бумаге всё было достаточно просто, Киров и продвигал идею именно благодаря её простоте, но Жуковский предвидел ряд технических сложностей. Эти люди были молоды. Несмотря на свои рекрутские категории, они были ещё совсем зелёными. Их собирались отправить в небольшую деревню, похожую на те города, где выросло большинство из них, и убить людей, которые выглядели точь-в-точь как те, среди кого выросло большинство из них. Все жители деревни, которых им предстояло убить, были этническими русскими.

Именно это, по мнению Кирова, и делало предлог столь убедительным.

Но это означало, что их крики, мольбы о пощаде, слезы матерей, прижимающих к себе своих детей, будут на русском языке.

Чтобы заставить эту группу новобранцев провести такую операцию, осуществить ее без сучка и задоринки, следуя крайне жесткому графику Кирова, требовалась подготовка.

Ему придется затянуть этих людей в альтернативную вселенную, вселенную, в которой все законы Бога и человека перестали существовать.

Вдали послышался лай — это была подготовка Жуковского к первым учениям — и он продолжил свою речь.

«Сейчас, — сказал он, — солдаты приведут стаю собак. Хороших собак. Хороших собак. Эти собаки не бешеные. Они больные.

Они не сделали ничего плохого».

Он посмотрел на мужчин.

«И мы собираемся сделать с ними что-то крайне болезненное.

Что-то, против чего некоторые из вас могут возражать. Но я хочу, чтобы вы проглотили эти возражения. Часть вас восстанет против того, что мы собираемся…

делать, и я хочу, чтобы вы позволили этой части себя умереть, здесь и сейчас, в этом лесу, сегодня».

Суть предстоящей операции им расскажут лишь гораздо ближе к делу. Пока им нужно было знать лишь её важность. Постепенно они поймут, что это операция под ложным флагом. Им выдадут форму латвийской армии и предложат её примерить. Затем покажут карты деревни Зигури и велеут их изучить. Постепенно, по мере обучения, до них дойдёт, что нужно делать, но к тому времени уже будет слишком поздно что-либо предпринимать.

Конечно, найдутся и те, кто откажется от этой миссии. Не каждый новобранец способен выполнить такие приказы. Этого следовало ожидать.

Но если бы Жуковский выполнил свою работу как следует, достаточное количество людей выполнило бы приказ, и миссия увенчалась бы успехом.

На поляну вышли трое солдат, ведя за собой свору из примерно двадцати обученных служебных собак. Собаки визжали, лаяли и игриво прыгали.

Жуковский наблюдал за людьми. Эта операция была похожа на те старые времена.

Очень старые времена.

Дни, которые были еще до Жуковского.

Их уже проводили раньше. Эти самые леса видели подобные операции. Вторую мировую войну русские проиграли и выиграли в этих лесах. Облавы на деревни, эвакуация гетто, выстраивание семей в ряд и расстрел каждого мужчины, женщины и ребёнка – всё это уже было.

И если это было сделано раньше, это можно сделать снова.

Это будет сделано.

И это будет заснято на пленку, чтобы весь мир мог это увидеть.

«Вы», — сказал Жуковский первому человеку в ряду.

Мужчина встал по стойке смирно, и Жуковский подошёл к нему и протянул охотничий нож длиной 12 дюймов. Мужчина взял нож.

«Что ты собираешься делать?» — сказал Жуковский и решил, что теперь ему стоит просто шокировать людей.

Если кто-то из них откажется, он прикажет убить его на глазах у остальных.

Если уж им суждено сойти в ад, то чем раньше это произойдет, тем лучше.

Прежде чем они успели сориентироваться.

«Ты выберешь собаку и сдерешь с нее шкуру заживо».

Взгляд мужчины на кратчайшие секунды метнулся к Жуковскому, чтобы убедиться, что он говорит серьезно, а затем снова устремился прямо перед собой.

«То, что мы собираемся здесь сделать, господа, может показаться варварством , но уверяю вас, это не первый раз, когда российским солдатам приходится делать подобное. И, конечно же, не последний».

Он наблюдал, как мужчина шагнул вперёд с ножом. Он подошёл к собакам и схватил одну из них за ошейник.

Жуковский понимал, что пересекает Рубикон, но такие миссии требовали крайних мер.

А правда заключалась в том, что самое трудное, самое подлое, если можно так выразиться, во всей этой истории было не задание, которое предстояло поручить этим людям, а та роль, которую Киров возложил на самого Жуковского.

«Людей, — сказал Киров, — как только миссия будет выполнена, их тоже нужно ликвидировать».

«Киров», — сказал Жуковский, его возражение было чисто рефлекторным.

«Прими это, Олег», — сказал Киров, используя фразу, которую они оба слишком хорошо помнили по службе в советском спецназе. «Это то, что нужно сделать. Это то, что будет сделано».

Олег Жуковский был убеждённым атеистом. Конечно, это было обязательным условием для офицера Советской Армии, но для него это было естественно. Его бабушка молилась. Он помнил, как смотрел на неё в детстве, как её скрюченные пальцы теребили узелки на ожерелье, бормоча молитвы, которым её научила бабушка.

И какая-то часть Олега знала,