Мы все виноваты - Альберто Васкес-Фигероа

Огненные всполохи взметнулись к небу в десяти километрах от них, на равнине у побережья Красного моря.

Ночь рассеялась под алым горизонтом, и на рассвете, когда стало ясно, что диверсанты уже ушли, все направились туда, где взлетели на воздух пять трубопроводов, а шесть тяжёлых экскаваторов и две гигантские краны превратились в дымящиеся груды металлолома.

К счастью, не пришлось сожалеть о человеческих жертвах – всего лишь четыре человека получили незначительные ранения. Однако бригада рабочих, в основном филиппинцев, всё ещё дрожала при воспоминании о том, как тихая ночь внезапно превратилась в настоящий филиал ада.

Прораб – украинец ростом почти два метра, похожий на гориллу в шляпе – ругался на своём языке, обращаясь к иорданским солдатам, которые отвечали ему по-арабски, так что сцена была бы даже комична, если бы не очевидность случившейся катастрофы.

– Две недели работы! – сокрушался прораб, когда ему удалось хоть немного взять себя в руки. – Две недели насмарку, и как минимум ещё две до прибытия новых кранов, а без них мы не сможем уложить трубы.

Они были настолько огромны, что внутри мог проехать автомобиль. Стенки из фиброцемента толщиной почти в десять сантиметров – очевидно, что без специальной тяжёлой техники их сдвинуть было невозможно.

– Это какой-то бесконечный кошмар… – пожаловался Ваффи Ваад, усевшись на гигантскую покрышку, которую отбросило почти на тридцать метров и частично занесло песком. – Не проходит и недели без нападения. И беспокоит меня не столько экономический ущерб или задержки. Меня деморализует то, что я не могу понять, зачем кому-то мешать делу, которое принесёт пользу стольким людям, умирающим от жажды. У Иордании осталось воды максимум на три-четыре года. Если мы не успеем завершить проект, большинство её жителей пополнит ряды тысяч переселенцев, скитающихся по миру.

– Не думал, что эта опреснительная установка настолько важна для страны, – заметил бразилец.

– А вот так и есть! – уверенно ответил дубайский инженер. – Альтернатива была – использовать водоносный горизонт, найденный очень далеко, почти у границы с Аравией. Но это было бы гораздо дороже: воду пришлось бы поднимать с большой глубины и перекачивать до столицы. К тому же это решение максимум на пять-шесть лет. А этот проект – вечный. – Он резко выругался. – Но эти проклятые евреи не хотят, чтобы мы этого добились! – заключил он.

– Ты уверен, что это евреи?

– А кто же ещё? – поднял руку, указывая вперёд. – Вон та линия, почти на расстоянии броска камня – граница с Израилем. Им нужно только пересечь её ночью, пробежать немного, заложить бомбу и вернуться в свою проклятую страну до взрыва.

– Но зачем?

– Я тебе уже объяснял на той неделе.

– Помню. Но, честно говоря, это не показалось мне разумным объяснением.

– Разумным? – переспросил тот, делая вид, что ужаснулся. – И как ты ожидаешь разумности в таких условиях? Ненависть между арабами и евреями – древнейшая и самая иррациональная вещь на свете. Это как старая притча о короле и его генералах. Скажи любому из них, что выколешь ему один глаз, но врагу – оба, он согласится. А предложи сокровище с условием, что враг получит вдвое больше – он откажется.

– И когда же закончится этот абсурд?

– Никогда. Потому что, если по какой-то причине евреи исчезнут, мы поспешим навязать кому-нибудь их веру, лишь бы было кого ненавидеть. И они сделают то же самое с нами. Потому что если человеку трудно жить без любви, то религии невозможно существовать без ненависти.

– Но ведь в основе всех религий лежит принцип любви к ближнему.

Ваффи Ваад встал со своего места, бросил долгий взгляд на пустыню вокруг и на всё ещё дымящиеся обломки некогда сверкающей и дорогостоящей техники, и почти без эмоций заметил:

– С религиями как с деревьями. Когда они вырастают, их узнают не по корням, а по плодам. А плоды всегда оказываются горькими.

Гаэтано Дердериан с удивлением посмотрел на него.

– Я считал тебя верующим человеком, – сказал он.

– Так и есть, – уверенно ответил Ваффи. – Как мне не верить, если Аллах дал мне всё, что только можно дать человеку? У меня есть здоровье, прекрасная семья, я настолько богат, что могу позволить себе тратить деньги на помощь своему народу. А есть другие, богаче меня и якобы более верующие, которые позволяют, чтобы людей убивали или чтобы они жили в нищете.

– Лига арабских государств оказывает финансовую помощь палестинцам.

– Жалкую помощь! Просто подачки! Я ненавижу евреев, но должен признать, что несмотря на их репутацию скупцов, они гораздо щедрее нас. Государство Израиль живёт благодаря пожертвованиям евреев со всего мира, которые иногда отказывают себе даже в самом необходимом, тогда как я знаю нефтяных шейхов, которые предпочитают проиграть миллионы в казино, чем построить клинику в Газе.

– Да, мне это известно, – признал пернамбуканец. – Хотя удивлён, что ты это признаёшь.

– А я разбогател благодаря уму, – с усмешкой ответил тот, – а не фанатизму. А теперь, пожалуй, пора трогаться, жара нарастает, а мне не терпится искупаться в Красном море.

Пару часов спустя они действительно отдыхали на пляже у борта роскошной яхты, которую корпорация арендовала исключительно для персонала, участвующего в грандиозном проекте «Река Мира». Судно стояло на якоре недалеко от точки, условно разделяющей иорданскую Акабу и израильский Эйлат.

С моря или с воздуха невозможно было определить, где кончается одна страна и начинается другая. Пляж был открыт для свободного прохода и почти не охранялся, так что вполне могло случиться, что двое отдыхающих перекидываются мячом через невидимую границу.

Обычно не возникало проблем с сосуществованием, и даже шли разговоры о возможном объединении муниципалитетов и коммунальных служб – как пример того, чего могут достичь люди, если отбросят различия в расе, вере и идеологии и начнут действовать с доброй волей.

Современная Акаба, полная туристов-дайверов, ничем не напоминала древнюю крепость, которую полковник Лоуренс и его отряд бедуинов на верблюдах отобрали у турок в самой знаменитой и кровавой из своих битв. Но широкие пальмовые рощи и красноватые холмы, защищающие её от ветров с аравийской пустыни, всё так же обрамляли лазурные воды, врезающиеся в сушу, словно острый язык, который миллионы лет назад ещё соединялся с ныне далёким Мёртвым морем.

А в центре спокойной бухты, возможно самой длинной и узкой на планете, всего в миле от берега, возвышалась гигантская платформа, установленная на морском дне, отмечая точку, где будут установлены мощные насосы, способные перекачивать восемь миллионов кубометров морской воды в день на расстояние в 130 километров.

Видение Закарии становилось реальностью –