Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

парней после матча сел за руль, не справился с управлением и погиб. Тогда только и стало все раскручиваться. В крови погибшего обнаружили препарат, начали расследование, в теннисном клубе нашли свидетелей, кто видел, как папаша чокнутый что-то в чужие бутылки подсыпает. И главное, логики в его действиях никакой. Трави соперников, не трави — у парня все равно не было данных, чтобы на высокий уровень подняться. Но его отцу очень этого хотелось. Любой ценой.

— М-да, Танюшка. Интересное у вас тут коммьюнити.

— Мне тоже не очень нравится, — ответила честно. — Но совсем в стороне оставаться не выходит.

В кафе вошла начальственного вида женщина, объявила:

— Начинаем жеребьевку. Кто желает присутствовать?

Родители оживились, машут детям, зовут. Таня даже не шевельнулась, объяснила:

— Митя с Лизой считают — плохая примета.

Улыбнулась Полуянову:

— Ну а ты-то как? Жена, дети?

— Женат. Сын недавно родился. Игнат. Три месяца человеку.

— Ух ты! Молодец. Скажи, правда настолько сложно с младенцами? А то мне все завидуют: «готовый ребенок», ни бессонных ночей, ни колик — и детские все болезни мимо меня прошли.

— Наблюдать, как он растет, — классно. Но растить — сложно, — честно признался Дима. — Я недавно вызвался на ночное дежурство — часа три смог поспать. И то урывками.

— Значит, у тебя здесь немного отпуск, — улыбнулась. — Слушай, а ты не хочешь в Териберку съездить?

Первой мыслью было отказаться. Какие могут быть развлечения, когда он здесь по работе? Тем более след горячий, уже информации немало, а можно куда больше найти. Надо завтра с соседкой Можаевых встречаться, алкоголика из гаражей искать, письменные показания брать с него. Уборщицу Ферузу пробовать расколоть.

А Таня продолжала:

— Туда, правда, дорога очень плохая, говорят, только местный справится. Придется индивидуальную экскурсию брать. Я, правда, организованный туризм не люблю.

И Диме вдруг очень захотелось и ее порадовать, и себя. Сколько можно, в конце концов, — только дом и работа?

Сказал:

— Почему бы джип не взять напрокат?

— Я боюсь, все-таки девочка. Да и за детей несу ответственность.

— Ой, Тань, да ты машину водишь лучше меня! Но я готов к вашей экспедиции присоединиться и сесть за руль.

— Круто! — обрадовалась. — Вместе куда веселее будет. Скучаю, Дим, я иногда по прежним нашим беззаботным временам. А ты?

— Конечно!

Четыре месяца назад

Прося и Ян

Многие коллеги рвались в поездки чисто от семьи отдохнуть, из рутины вырваться, но Прося конференции искренне любила. Когда в одном месте десятки талантливых мастеров, сколько всего перенять можно. Жаль только, на все мастер-классы не успеешь — а хотелось и на креативный груминг с практикой «объемная шерсть», и на азиатский стиль для мальтийских болонок, и с кошками давно пора начинать работать — с ними куча своих хитростей.

Голова сегодня, правда, тяжелая. И в теле опять слабость, ноги прямо не держат.

Накануне они до рассвета просидели с Яном на верхней палубе. Разговор тек свободно, беспечно. Перескакивали с книг на музыку, с ее собак на его частных учеников, с московских пробок на вымиравшие зимой улочки поселка Абрикосовка.

Прося — москвичка — столичными возможностями почти не пользовалась, но почему-то считала: в провинции жизни нет. Однако Ян ей столько всего интересного рассказал! Про осеннюю рыбалку, когда ставрида огромными косяками ходит. Как в яблоневых садах сторожа с местными в заговоры вступают — и за день до официального сбора урожая можно самые лучшие-наливные себе набирать. Про зимнюю свою работу организатора культурно-массовых мероприятий в местном санатории повествовал с юмором. Про халтурки — чего только не доводилось, один раз даже плейлист составлял для похоронной церемонии (исполнителей и последовательность композиций усопшая прописала в завещании).

А Просе и ответить нечем, хотя Ян жадно выспрашивал: о премьерах, выставках, концертах, ресторанах модных. Могла бы, наверно, отсебятины наплести, но честно призналась: культурная, как, впрочем, и светская, жизнь проходит мимо. Вечерами она на кухне. В выходные — уборка и хобби, которое похоже на работу: собачьему приюту помогает.

— Тоже, что ли, стрижешь? Только бесплатно?

— Ой, да чего только не приходилось! Недавно песика привезли, хотела ему параанальные железы почистить — а там абсцесс! Вместо груминга пришлось к ветеринару везти, потом антибиотики колоть!

— И зачем тебе это? — искренне удивлялся. — Почему красивая женщина вместо законного отдыха должна ковыряться в собачьих попах?!

— Ну… — смутилась, — я так с социальным неравенством борюсь. У собак ведь расслоение еще круче, чем у людей. Те, кто в нашем салоне клиенты, — элита, у многих прислуга собственная. А уличные, проблемные, вообще никому не нужны.

— Слушай, ты меня вынуждаешь. Пошли к роялю, я тебе еще что-нибудь сыграю. Чтобы ты окончательно поняла: жить нужно не для шавок, а ради совсем другого.

— Пойдем! — обрадовалась.

Но сквозь предрассветную дымку уже пробивалось солнце, идти в духоту салона совсем не хотелось, и он тихонько запел:

— Перемен! Требуют наши сердца![7]

Она ахнула:

— Да у тебя голос какой изумительный!

— Брось. Обычный ресторанный певец.

— Ян! — покраснела, нахмурилась. — Вы… ты… ты просто дурак! Как можно такой талант прожигать?!

— Окей, — улыбнулся. — Бросай своих собачек. Я беру тебя агентом. Попробую с твоей помощью собирать полные залы.

Смутилась:

— Какой из меня агент!

— Ох, да шучу я. Прасковья, разуй глаза. Я обычный пьющий неудачник. Который немного играет и поет.

— Нет! Вы удивительный! — выкрикнула почти с отчаянием.

А он отстраненно подумал: «Нетребовательная. И готовит, наверно, хорошо. Но о чем с ней говорить? Про собачьи задницы? Быстро надоест. Слушать, какой я великий? Тем более».

Магия ночи закончилась. Ее глаза в свете луны казались изумрудами, но сейчас утреннее солнце безжалостно высветило: обычный зеленый цвет. И морщинок полно.

Так что даже телефона не попросил.

Проводил до каюты, пожелал хорошей конференции. А швартовку вообще проспал. Пробудился, когда все пассажиры давно сошли на берег.

В Сочи, до начала следующего круиза, ему полагались полтора дня выходных. До обеда валялся в постели, к трем выполз. Как организовать досуг? Пляж? Горы? Позвонить кому-то из местных цыпочек?

Но по-честному — больше всего сейчас хотелось накатить коньяку и вернуться в постель. Устал он от бесконечной круговерти. А как подумал, что завтра вечером опять надевать ненавистный смокинг и идти развлекать подвыпивших дам, — совсем захотел удавиться.

И сразу слова Прасковьи вспомнились: «Вы ведь тоже живете неправильно».

Да кто она такая — его учить?

Бутылка в тумбочке переливалась янтарными боками, манила. Посмотрел злобно — но не достал. Захлопнул дверцу.

Встал под ледяной душ. После вчерашнего вискаря в голове пошумливало. Ладно, сейчас он не станет пить. Но вечером точно не удержится.