Твоя последняя ложь - Мэри Кубика

Алюминиевые колесные диски, черные с хромированными вставками, решетка радиатора с тремя перекладинами… Номерные знаки штата Иллинойс, хотя и не стандартные, а специальные, с буквами H и I, вытисненными на алюминиевой пластине. Такие номера выдают слабослышащим. На одном из колес, левом заднем, отсутствует декоративный колпачок ступицы, и в течение следующих десяти минут – когда мы с Феликсом начинаем уже поджариваться в непроветриваемой машине, – я почти убеждаю себя: это как раз то место, которым этот автомобиль задел машину Ника, отбросив ее с дороги в дерево. Достаю из сумки для подгузников телефон и начинаю щелкать с того места, где сижу, фиксируя цвет, номерной знак, пустую впадину вместо декоративного колпачка на колесе.

Что-то в этой машине напугало Мейси, и я должна выяснить, что именно. Это машина, на которой ездит плохой человек? Я уже успела отбросить эту мысль, навеянную словами Мейси – предположение о том, что кто-то намеренно убил Ника, – но теперь далеко не так в этом уверена.

Мой смартфон неспособен настолько приблизить изображение, чтобы номерной знак вышел на фото достаточно отчетливо, – надо подойти поближе. Поэтому я отстраняю от себя Феликса и даю ему отрыгнуть, после чего вновь укладываю его в переноску. Он тихо протестует, но вскоре засыпает. У меня хватает ума выхватить из пакета еще одну чистую салфетку, прежде чем вместе с Феликсом выскочить из машины, опять запихнуть его переноску в магазинную тележку и направиться через парковку к тому черному автомобилю.

Я стараюсь не привлекать к себе внимания, но в то же время настороженно зыркаю по сторонам, поскольку владелец машины может сейчас находиться где угодно и следить за мной. Может, он и сам где-то прятался, наблюдая, как я кормлю Феликса, а потом фотографирую его машину, чтобы передать снимки полиции. Видел, как Мейси мчалась по парковке, лавируя между машинами. Слышал, как я звала ее и как она плакала. Может, даже кайфовал от этого. Может, его заводил наш явный страх, очевидный для всех, кто наблюдал за этой сценой, эти мои крики, сопровождавшие неустанное «нет, нет, нет, нет, нет» Мейси…

Я осторожно пересекаю парковку с телефоном в руке. Делаю вид, будто что-то тихонько шепчу Феликсу, чтобы со стороны все выглядело так, будто я просто мать с ребенком, отправившаяся за покупками. Что здесь нет никаких скрытых мотивов.

Отключаю на мобильнике звук и коварно двигаюсь по асфальту, фотографируя машину в режиме серийной съемки, делая по двадцать снимков за одно нажатие на экран, чтобы увеличить вероятность того, что на одном из них будет виден номерной знак – чтобы полиция потом с легкостью нашла эту машину, забравшую жизнь моего мужа. Стараюсь не пялиться на нее, все это время не спуская глаз с Феликса.

И тут вдруг вижу какого-то человека, который направляется прямо ко мне.

Это немолодой уже мужчина, лет около пятидесяти или даже за пятьдесят, весь заросший темным волосом – усы, борода, кустистые брови, нестриженые бакенбарды, растрепанная шевелюра… Черные курчавые волосы выбиваются и из-под выреза черной футболки с надписью «Харли-Дэвидсон» и еще одним-единственным словом: «Лопатоголовый»[24]. Я понятия не имею, что это значит. У него толстые мускулистые руки. В складках футболки под мышками видны следы пота. У него ярко-голубые глаза. В одной руке мужчина держит магазинный пакет с покупками, в другой – упаковку пива. «Будвайзер». Я никогда не была любительницей пива, в отличие от Ника. На дверце холодильника до сих пор выстроились несколько бутылок его «Лабатт Блю». Пока что у меня нет сил расстаться с ними – интересно, смогу ли я когда-нибудь.

Мужчина смотрит на меня, говорит: «Здрасьте, мэм», и ноги у меня подкашиваются, едва способные удержать мой собственный вес.

Это тот человек, который лишил жизни моего мужа?

Внешняя часть его слухового аппарата торчит у него за ухом – в качестве подтверждения того, что этот автомобиль с обозначением «для слабослышащих» принадлежит ему. На руке у него какая-то густая татуировка, которая тянется по всей ее длине, от запястья до рукава черной футболки; татуировка с извилистыми линиями и замысловатыми узорами, которые я стараюсь намертво выжечь в памяти, чтобы потом выяснить, что они означают. Киваю в ответ, но ничего не говорю и с Феликсом на руках ускоряю шаг, теперь уже практически бегом пересекая парковку, совершенно уверенная, что проницательные глаза плохого человека внимательно наблюдают за мной.

* * *

Беру молочную смесь и бутылочки, быстро прохожу очередь к кассе самообслуживания и расплачиваюсь наличными, не обращая никакого внимания ни какое детское питание покупаю, ни какие бутылочки. Вернувшись в машину, звоню Эмили и сообщаю, что наша первая остановка превратилась в две.

– Бананы, – говорю я ей, – там только недозрелые. Слишком зеленые. Мейси не станет есть зеленые бананы. – И продолжаю в том смысле, что нам нужно поехать в другой магазин и купить там для Мейси спелых бананов. – Так ты не против? – спрашиваю я наконец, и Эмили отвечает, что нет, конечно же нет, можно не торопиться.

– Можешь еще выпить кофе, – говорит она, сообщив мне, что дети вовсю играют, а потом рассказывает про новую кофейню, которая только что открылась в городе. – Советую попробовать.

Благодарю ее за совет и заверяю, что обязательно туда загляну.

Это, конечно же, ничуть не соответствует истине. Ничто из этого не соответствует истине. Мейси не ест бананы – хоть желтые, хоть зеленые, хоть какие-то еще. Яблоки – вот единственные фрукты, которые ей по вкусу, нарезанные на ломтики яблоки «Гала» без кожуры, хотя сейчас все это не имеет абсолютно никакого значения. Я не поеду ни в какой-то другой продуктовый магазин, ни в кофейню. Я поеду в полицию.

* * *

Отдел полиции в городе совсем новый. Это большое здание из красного кирпича, построенное всего несколько лет назад, с чуть приспущенным американским флагом, расположено на промышленной дороге рядом с крытым спортивным комплексом и фабрикой по розливу чего-то, на которой работают сотни людей из города. Рядом – пожарная часть и железнодорожные пути, на которых постоянно останавливаются поезда, затыкая прочее движение. Это не только головная боль для тех, кто по каким-то своим делам перемещается по городу, но и проблема безопасности, поскольку зачастую поезд делит город надвое, отделяя диабетиков от местной больницы, а полицию – от преступников, с которыми та призвана бороться.

Паркуюсь на стоянке и захожу