Мы — из уголовного розыска - Игорь Дмитриевич Скорин

сторону. Олег ждал нового нападения, но вдруг изо рта упавшего Славина поползла струйка крови. Олег бросился к нему, приподнял, попытался отыскать пульс, потом выскочил на улицу и, заметив пожилых женщину и мужчину, подбежал к ним, стал просить побыть с человеком, которому плохо, пока он вызовет скорую помощь. Те согласились и вошли в арку. Олег увидел других прохожих, заметил, как в глубине двора мелькнул чей-то силуэт. Он бросился к телефону. «Скорая» приехала очень быстро. Олег ждал, что скажет врач, нагнувшийся к Славину. Но тот, выпрямившись, развел руками, коротко бросил: «Убийство» — и приказал шоферу вызвать по радиотелефону следователя и милицию. Олег как-то сразу обессилел и, пошатываясь, преследуемый словами врача, побрел... Он сам пришел в городской отдел милиции. И вот с той ночи никак не может понять, что же произошло под аркой и куда делся выпавший из руки парикмахера нож. Олег хорошо запомнил его: широкое лезвие и белая ручка, скорее всего, из пластмассы.

Дорохов и Киселев вышли на улицу. Дорохов, высокий, подтянутый, походил на тренера спортивной команды. Он шел легко и свободно. Рядом с ним Киселев в темном, застегнутом на все пуговицы пиджаке изнывал от жары. Он надевал этот костюм редко, по торжественным дням. Сегодня он не хотел выглядеть провинциально перед столичным начальством, но теперь мучался от неуместного парада. Киселев рассказывал Дорохову, что их город был захолустным, но со строительством завода расцвел. Когда-то здесь — Киселев указал на окружавшие дома — были бараки, пустыри и мусорная свалка. В этом году построили кинотеатр. А раньше на его месте была толкучка, и сюда съезжались все окрестные спекулянты и жулики. Преступлений было много, значительно больше, чем сейчас.

Дорохов думал: преступность, конечно, изменилась, преступники — тоже. Редко, совсем редко встречаются теперь рецидивисты с прежней профессиональной закалкой. Многие преступления исчезли вообще. Реже стали совершаться дерзкие преступления. Но что до этого людям? Они не хотят ни хулиганства, ни краж, ни тем более убийств, и им нет дела до того, что было раньше. Все считают, что сейчас надо жить спокойно. И из-за того, что преступность действительно изменилась, никак нельзя успокаиваться.

Дорохов не заметил, как они пересекли сквер и подошли к просторной беседке. Киселев дотронулся до руки полковника:

— Вот смотрите, Александр Дмитриевич. Здесь стояли сараи, а на месте беседки была голубятня, большая, в несколько этажей. Принадлежала она троим хозяевам. Их голуби славились далеко за пределами города. К ним приезжали голубятники из разных мест. И здесь же собиралось жулье. Пьянки, драки, поножовщина... Больше десяти лет нет этой голубятни, сами голубятники куда-то исчезли, а традиции остались. Теперь в этой беседке клуб местных хулиганов. Чего только ни делали: и разгоняли их, и дружинников здесь целую группу держим... А они продолжают собираться, по вечерам концерты закатывают: две-три гитары, аккордеон — и поют.

— Может быть, в этом нет ничего дурного?

— Если бы только пели! Пьют, в карты играют, дерутся.

— Это плохо. Поближе бы с ними нужно познакомиться...

Киселев усмехнулся:

— Наш начальник уголовного розыска и Козленков их всех наперечет знают, да толку-то мало...

Они вышли из сквера и подошли к маленьким домикам-гаражам. Киселев сыронизировал:

— Автопарк собственников. Частных машин у нас много. На заводе заработки хорошие, ну, вот и отвел горисполком это место частным владельцам. Тут у них свои порядки.

За гаражами началась новая улица. Три больших дома вплотную примыкали друг к другу, образуя букву П.

Киселев подвел Дорохова к арке.

— Вот здесь, Александр Дмитриевич, все и произошло.

Дорохов осмотрелся. Высокая арка тоннелем проходила сквозь здание, и через нее был виден утопавший в зелени двор. Киселев указал на противоположный дом:

— Видите тот средний подъезд? Там живет Крючков, оттуда и вышел Лавров. А здесь, посередине, мы обнаружили труп Славина.

Дорохов постоял под аркой, походил по двору, посмотрел на люминесцентные лампы и решил: «Побываю здесь еще раз, вечером, когда будет темно. Другая картина будет». Спросил:

— А почему вы до сих пор не допросили Крючкова?

— Уехал он, Александр Дмитриевич. От него ушла жена, оставила ему ребенка, и он повез дочку к родственникам в деревню, а куда — неизвестно. Взял на десять дней отпуск и уехал.

— Может быть, этот Крючков что-нибудь знает?

— Может быть, — нехотя Киселев добавил: — Судился он за хулиганство, да и со Славиным его частенько встречали.

— Нужно его разыскать, — решил Дорохов.

Они еще походили по двору и направились в городской отдел. По дороге Дорохов спросил:

— Где у вас помещается заводская дружина?

— Штаб во Дворце культуры.

— Далеко?

— Да нет, будем проходить мимо.

— Давайте заглянем! — предложил Дорохов.

Капитан замялся, видно, ему не очень хотелось идти к дружинникам, и попросил:

— Может быть, в другой раз? Скоро восемь часов, а мне сегодня надо проверять постовых милиционеров.

— Тогда идите, — кивнул Дорохов, — я один зайду.

Дворец культуры, как и все здания вокруг, был новым. У парадного входа крикливые афиши сообщали о танцах под радиолу и о том, что входной билет стоит полтинник, а длинноволосая девушка с огромного щита оказалась Евой, которой хочется спать. Полковник, познакомившись с репертуаром, вздохнул, покачал головой и направился к более скромному входу с надписью, выполненной на окантованном стекле: «Штаб народной дружины завода».

В просторной комнате вдоль стен были расставлены стулья. Буквой Т стояли два стола, один небольшой, письменный, а другой длинный, почти во всю комнату.

За маленьким столом сидел мужчина лет двадцати пяти — двадцати восьми, который довольно сердито что-то возражал обступившим его дружинникам. Их было много, человек двадцать, но все были настолько увлечены спором, что никто не заметил появления Дорохова. Он прислушался. Бойкий паренек лет девятнадцати рассказывал:

— Нет, ты посуди сам. Я им вчера говорю — нужно соблюдать порядок, а они мне в ответ: «Пошел ты... сами сначала научитесь порядку». Я предлагаю идти в штаб, а один из них спрашивает: «А если я не пойду, что, бить будешь?»

— Подожди, Звягин, — перебил его здоровенный парень. Он был старше первого года на три-четыре и казался самым высоким среди собравшихся.

— Нужно что-то придумать, Рогов. С того дня, как все это случилось, шпана просто распоясалась. На что уж меня все слушались, а сегодня в обеденный перерыв подходят в столовке два пьянчуги, из тех, кто крутятся возле беседки, и так нахально спрашивают: «Допрыгались,