Искатель, 1999 №5 - Олег Суворов

бы старлей был просто пьян, то можно было учуять запах. «Может, продиктовать ему первый попавшийся телефон? — обреченно подумал Гринев. — Но ведь тут же позвонит, гад, проверит…»

— Так-с, — внимательно следя за выражением его лица, размышлял вслух Швабрин. — Видно, придется прокатать твои пальчики. Чует мое сердце, что без статьи ты не останешься…

Однако, на счастье задержанного, чутье подвело старшего лейтенанта. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату ворвался его приятель — невысокий крепыш-азиат.

— Кончай бодягу и гони этого мудака, — с ходу заявил он каким-то звонко-гортанным голосом, брезгливо кивая в сторону Гринева. — Поговорить надо.

Не успевший обидеться Гринев подумал было, что этот странный голос вызывает у него ассоциации с алтайским горловым пением, но тут же встрепенулся.

— Я могу идти? — заискивающе спросил он, приподнимаясь со стула.

— Вали отсюда, — снова махнул на него азиат, а, когда Шваб-рин вздумал было воспротивиться, сказал ему: — Не гони волну, Валера. Данные на него у тебя есть, так что паспорт можешь отдать. Никуда он от нас не денется.

Обрадованно пятившийся к двери Гринев услышал эту фразу и снова помрачнел. Старший лейтенант проводил его тяжелым взглядом, в котором сквозило сожаление удава, глядящего вслед убегавшему кролику. Дождавшись, когда за Гриневым закрылась дверь, он сумрачно уставился на своего напарника:

— Ну? Че за дела?

— Тимоха откинулся.

— Каким образом? — изумился Швабрин.

— Передоз, — лаконично пояснил азиат.

Глава 2. Смерть садиста

Вся эта чудовищная история началась с того, что к приемному отделению одной из городских больниц подкатил милицейский «воронок» и два лихих сержанта проворно выволокли оттуда зверски избитого, находившегося в бессознательном состоянии человека. Поспешно передав потерпевшего санитарам и наспех объяснив, что они подобрали его на улице, милиционеры тут же укатили, пообещав приехать потом, когда человек придет в себя.

Однако той же ночью, не приходя в сознание, он умер, причем причина смерти поразила даже видавших виды врачей — разрыв прямой кишки и жестокое повреждение внутренностей. Какой-то садист загнал ему в задний проход две бутылки из-под «кока-колы»!

Подозрительное поведение милиционеров, не оставшихся даже для того, чтобы заполнить необходимые бумаги, навело одного из врачей на мысль, что что-то здесь нечисто. Поэтому он позвонил не в местное отделение милиции, а в Федеральное управление службы безопасности МВД, откуда это дело сразу же передали на Петровку, где оно попало в руки старшего оперуполномоченного МУРа Леонида Ивановича Прижогина.

Найти милиционеров, доставивших потерпевшего в приемный покой, оказалось несложно — они работали в ОВД «Аллегорическое», на подведомственной территории которого находилась больница. Однако их опрос ничего не дал — оба упорно уверяли Прижогина, что нашли потерпевшего на улице, а уехали, не составив протокола, лишь потому, что получили срочный вызов.

Не трудно было и установить личность погибшего — им оказался мелкий наркоторговец, дважды судимый житель того же района по фамилии Уваров.

Однако дальнейшее расследование грозило застопориться, а потому пришлось прибегнуть к помощи прессы, дав в две многотиражные газеты города фотографию погибшего с просьбой откликнуться всех, кто видел его в тот день, когда с ним расправились столь изуверским образом. Подобные объявления обычно вызывают множество звонков, проверка которых в большинстве случаев ничего не дает, но на этот раз Прижогину повезло.

Одной из звонивших оказалась пожилая уборщица крупного универсама, находившегося в том же районе, что отделение милиции и больница. По ее словам, она видела, как мужчину, изображенного на фотографии, привезли на задний двор их магазина, а затем повели куда-то в подвал. Одного из сопровождавших его людей она хорошо знала — это был молодой оперативник местного отделения лейтенант Тимохин, частенько захаживавший в кабинет директора универсама, второго видела только мельком, когда он уже скрывался за дверью, а потому совершенно не запомнила.

— Ну и кричал же он там — страсть! — боязливо поведала женщина. — Я когда спускалась в подвальную подсобку за шваброй, то прям мороз по коже пробрал! И чего эти изверги с ним вытворяли?

— А почему в милицию не позвонили? — хмуро поинтересовался Прижогин.

— Так они ж сами милиция! — искренне удивилась собеседница. — Кому ж звонить-то? Только вы про меня директору ничего не говорите, а то они с этим Тимохиным дружки — не разлей вода. Сколько раз видала, как они в его кабинете пьянствовали, а я потом за ними посуду убирала…

Тщательный осмотр подвала позволил сделать вывод, что его не раз использовали в качестве камеры пыток. Судя по стертой краске на батарее, к ней приковывали наручниками, а следы крови на грязном полу говорили сами за себя. Кроме того, в подвале находился стол, уставленный пустыми бутылками из-под водки, а в углу валялась резиновая дубинка.

Директор универсама категорически отрицал свою осведомленность о зловещем подвале, а знакомство с Тимохиным объяснил «взаимной симпатией».

Прежде чем получить ордер на арест молодого садиста, Прижогин повидался с женой погибшего, после чего общая картина преступления стала предельно ясной. Наркоторговец жил вместе с женой и матерью, снимая комнату в коммуналке, но незадолго до своей смерти получил наследство. Родной дядя умер, оставив ему благоустроенную двухкомнатную квартиру в недавно построенном многоэтажном доме.

Взять живым Тимохина не удалось — в тот день, когда был подписан ордер на его арест, лейтенант был найден мертвым на лестничной площадке собственного подъезда. Диагноз был однозначен — передозировка героина.

Леонид Иванович Прижогин прекрасно знал, что сослуживцы и преступники считают его честным и порядочным человеком. В глубине души гордясь этим, он тщательно берег свое реноме и, если и заводил с кем разговоры на эту тему, то лишь со своей женой, с которой прожил вместе уже свыше двадцати лет. Но именно от нее-то он недавно услышал поразившую его фразу. Это было в тот день, когда он принес домой очередную зарплату. Пересчитывая немногочисленные купюры, жена вдруг вздохнула и сказала:

— Эх, Леньчик, а ведь не потому ты честный, что принципиальный, а потому, что занудный!

— То есть как это? — удивился следователь, для которого подобное обвинение было новостью. — При чем тут мое занудство?

— А при том, что тебе ничего не надо и ничего не хочется — лишь бы ходить каждый день на работу со своей дурацкой старой папкой да читать дома все эти ужасные дела. А вот были бы у тебя какие-то страстные желания или яркие мечты — вот тогда бы я посмотрела, как бы ты стал отказываться от взяток!

— Какие еще желания, что ты мелешь?

— А неужели плохо съездить отдохнуть куда-нибудь на Гавайские острова, да и вообще повидать мир! Или хотя