Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

Он поднялся и пошел за мной к двери. В свете лампы усталые тени у него под глазами стали еще заметнее. Я снова задумалась о бумагах на его столе и о том, что же там было такого, что хозяину Сомерсета пришлось этим вечером столько трудиться.

– Я провожу вас обратно в вашу комнату, – сказал он. – После полуночи замок живет собственной жизнью.

– Поверьте, я буду цела и невредима. – Я возвела глаза к потолку, увенчанному карнизом. – Я опытный медиум и хорошо представляю, что такое незримые вибрации дома, особенно такого, который годами переживал трагедии.

Мистер Пембертон замер в дверях, почти преградив мне путь. Я заметила, что из замочной скважины торчит ключ.

– Возможно, я желаю удостовериться, что вы опять не проберетесь на кухню за фамильным серебром.

Как и прежде, мистер Пембертон держал лампу между нами, пока мы направлялись в мою комнату, которая, как вскоре выяснилось, находилась в противоположном конце Сомерсета. Любопытно. Какова же была причина того, что он выбрал себе покои так далеко от спальни Одры?

Наконец мы оказались в знакомом коридоре. Я заглянула за перила и уставилась во мрак, что разливался внизу; прекрасные персидские ковры были не видны. Моя дверь стояла открытой. Ничего удивительного, ведь я покинула комнату во сне. Мистер Пембертон задержался у порога, пока я зажигала свечу от его лампы. Беглый осмотр спальни показал, что все на своих местах. Я сделала себе пометку на память: утром проверить реквизит, особенно Книгу духов.

– Спасибо, что проводили меня обратно, – сказала я, слишком вымотавшись и потому не потрудившись скрыть сарказм в своем голосе. – Ваши серебряные канделябры до завтра в целости и сохранности.

Он нахмурился.

– Боюсь, мои остроты на деле оказались не такими забавными, как я предполагал. Я хотел лишь удостовериться, что вы вернетесь невредимой. Судя по всему, хождение во сне – опасный недуг.

– Не стоит объясняться, милорд. Мне следует благодарить вас и за проводы, и за спасение. Если я что-то себе сломаю, то окажусь для вас бесполезна.

По его лицу пробежала гримаса разочарования.

– Полагаете, что, если бы вы пострадали, я бы переживал только о себе? – Он очень пристально вгляделся в мое лицо, и столь внезапный интерес меня ошеломил. С чего бы хозяину Сомерсета вообще волноваться о том, какое мнение я составлю на его счет?

– А о чем же мне еще думать? – наконец сказала я.

Плечи его поникли.

– Мистер Локхарт не совсем заблуждается, пытаясь при вашем содействии помочь мне обрести покой, – устало сказал он. – Мне стоило быть к Одре более внимательным. Если бы я не был так озабочен поместьем и титулом, я бы понял, как тяжело ей пришлось. – В его словах слышались горечь и бремя печали. – Я в ответе за ее гибель, мисс Тиммонс, и лишь так могу искупить вину за мое пренебрежительное к ней отношение: выяснить, что же произошло в ту ночь. Я хочу найти не столько того, кого можно засадить за решетку, сколько того, кто поведает мне о ее последних часах на этой земле. Она заслуживает большего, чем та история, которую все быстро приняли на веру.

Искреннее признание смягчило его черты, даже будто сделало их благороднее.

– Я буду стараться изо всех сил, – ответила я. Выбора у меня, разумеется, не было – в конце концов, он ведь мне угрожал.

Мистер Пембертон постучал по дверной ручке.

– Предлагаю вам сегодня воспользоваться ключом и запереться изнутри, дабы предотвратить дальнейшие ночные происшествия. Я лучше сплю, когда так делаю. – Он откланялся и повернулся, чтобы уйти.

– Я думала, вы не запираете дверь.

Он бросил на меня взгляд через плечо.

– Только когда ложусь спать. Сомерсет умеет нагнать на человека тревогу, даже на заправского медиума.

Проснулась я от света солнца, заглянувшего в окно. Я так и спала в одеяле из комнаты мистера Пембертона. Перемена погоды меня очень даже порадовала. Доктор Барнаби был прав. Горе цепко держалось за этот дом, в точности как холод снаружи.

Раздался стук и следом за ним голос Флоры: приятный, но все еще сонный. Я натянула одеяло на плечи и отперла дверь.

Вошла Флора, неся в одной руке кувшин, исходящий паром, а под мышкой другой – охапку растопки.

– Уж простите меня, Дженни, я хотела вчера, пока вы ужинать ходили, оставить тут запас дров, чтобы разжечь огонь на ночь, да с дверью не сладила, заперто было.

Она подождала, вероятно, надеясь получить объяснение, но я промолчала. Я не собиралась рассказывать ей о своих подозрениях, рассудив, что небольшая загадочность лишь прибавит моему облику привлекательности в ее глазах.

Пока Флора разжигала огонь, я налила в таз воды из кувшина и умылась.

– Должно быть, большинство комнат в Сомерсете тебе хорошо знакомы, – начала я.

– Ага, верно. Неужто вы придумали, где провести сеанс?

– Не совсем, – солгала я. – Но я осматривала дом. В комнате мистера Пембертона висит портрет красавицы с лошадью… Ты не знаешь, кто она?

Флора едва не опрокинула бадью с сажей.

– Нет. – Головы она не поднимала. – В его комнату я почти не заглядываю.

Ей явно было неловко, но я не стала наседать. Флора очень нежное создание, и мне нужно было удостовериться, что со мной она чувствует себя свободно. Люди охотнее выбалтывают секреты, если тебе доверяют.

Я подошла к полному нарядов гардеробу, и снова мне пришлось решать, как лучше замаскироваться под леди.

– Завтрак вас в столовой дожидается, – сказала Флора, по-прежнему стоя на коленях. – Надобно думать, мистер Локхарт уже там.

– Один?

– Ага.

Зачарованная изящной вышивкой, я вытащила наружу голубой рукав. Нелегко было совместить у себя в голове образ доброго и щедрого джентльмена, купившего эти платья, со лживым поверенным, что поедал сейчас яйца этажом ниже.

Флора вытерла руки о фартук, и на нем отпечатались следы сажи. Она устало простонала.

– Миссис Донован задаст мне трепку, коли я в таком виде выйду в коридор. Придется сказать ей, что я не могла позволить мисс Тиммонс одеваться в холоде.

Увидев в моих руках голубое платье, она просветлела.

– Это было одно из моих любимых, – с восхищением ахнула она.

– Твоих любимых? – переспросила я. – Я думала, все платья доставили только вчера. Ты помогала миссис Донован их распаковывать?

От раскаяния уголки ее губ печально опустились. Вид у Флоры сделался такой, будто она хотела проглотить собственные слова.

– Может статься, вы правы, Дженни. Просто оно немного смахивает на то, что висит в шкафу мисс Одры.

Кровь прилила