Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

Грудь будто сдавливает. Если мы хотим, чтобы все удалось, я должна постараться изо всех сил и понравиться этому человеку. Но разве, чтобы добиться его расположения, недостаточно великолепия Сомерсет-Парка?

Я позвала к себе в комнату несколько горничных, чтобы они помогли мне решить, какой наряд выбрать, – ведь мне нужно очаровать этого загадочного мужчину. Девушки так взволнованы возможной свадьбой. Пришла даже кухонная прислуга, милая Флора и ее лучшая подруга Мэйзи. Целый день мы только и занимались тем, что примеряли платья и обсуждали, какую сделать прическу и в каких туфлях покрасоваться.

Сомневаюсь, что могу быть счастливее. Хотя нет… Если этот человек примет наследство и решит жениться на мне, я буду самой счастливой.

Дружочек, я лгу. Я буду самой счастливой, если он окажется красавцем.

Глава 20

В вечернем свете темно-красные стены столовой напомнили о губной помаде мисс Крейн. При мысли о ней я вздрогнула. Возникло чувство, будто я вдруг очутилась в пасти великана. Но в камине потрескивали горящие дрова, и уютное тепло умиротворяло.

Длинный обеденный стол был чересчур большим для доктора и меня. Количество столовых приборов на одну персону казалось просто нелепым. Все, что я знала о ножах и вилках, – это сколько в них серебра, исходя из веса.

В перерывах между подачей блюд Бромуэлл ожидал у буфетной стойки. Я подсмотрела, как доктор Барнаби взял большую ложку, лежавшую рядом с ножом, и сделала тот же выбор. За крем-супом последовали жареный фазан и нежная морковь в сладком масляном соусе. Мне никогда не доводилось вкушать такой роскоши. С каждой переменой блюд Бромуэлл наполнял мой бокал вином.

С новым знакомым оказалось легко поддерживать беседу, которую я находила поразительно приятной. Наверняка этому способствовало вино. В равной степени я удивилась и тому, что доктор Барнаби с мистером Пембертоном знакомы с детства.

– О да, – подтвердил он, отрезая кусочек моркови. – Мы оба выросли на севере Англии. Наши отцы познакомились на охоте. Потом мой отец стал у них главным конюхом. Мы с Пембертоном провели много приятных дней, катаясь верхом. И, как видите, до сих пор остаемся близкими друзьями.

– Но у вас нет почти ничего общего. Вы кажетесь таким обходительным, а вот он… – Я осеклась. Краем глаза я заметила, как застыл Бромуэлл. Он смотрел прямо вперед, но я знала: дворецкий за мной наблюдает. – Он… Кажется, он упомянул, будто вы однажды спасли ему жизнь?

Доктор Барнаби покраснел и уставился в свою тарелку.

– Мне не пришлось проявлять героизм, поверьте. Мы были в конюшнях его отца и собирались на обычную прогулку. Пембертон взял жеребца, который слыл диким. Тот впал в ярость и попытался вышибить моего друга из седла. Я поспешил на помощь со своей лошадью и помог усмирить коня. – Он пожал плечами и снова взял вилку. – Нам тогда исполнилось по пятнадцать лет. Боюсь, в нас было больше нахальства, чем мозгов.

Я прикрыла улыбку бокалом вина.

– Был ли он наказан за безрассудство? – спросила я, от предвкушения повысив голос.

– Нет, – нахмурился доктор, – они пристрелили жеребца. Такая беда… Это был великолепный конь, отец Пембертона хотел сделать из него племенного жеребца.

– Что за несправедливость! – воскликнула я. – Животное не виновато. Я ничего не знаю о лошадях, но имею представление о природе мужчин, и если кого и стоило пристрелить, так это мистера Пембертона.

Бромуэлл приглушенно ахнул. Не знаю, что потрясло дворецкого сильнее: мое бессердечное высказывание или что я осмелилась назвать его светлость не лордом Чедвиком.

Доктор Барнаби немного помолчал, а затем проговорил:

– Ни одно наказание не сравнилось бы с той виной, что его терзала. Его отец был очень строг. Он считал, будто крайние меры – лучший способ преподать урок.

– Понимаю. – Я поджала пальцы в ботинках, и мой затуманенный вином разум начал осознавать, сколь глупо и необдуманно было выпалить те слова.

Доктор Барнаби задумчиво посмотрел на меня, в его взгляде не было ни насмешки, ни осуждения.

– Мне посчастливилось узнать Пембертона еще до того, как на него свалился весь этот груз ответственности, – сказал он. – Когда я начал учиться в медицинской школе, он унаследовал поместье своего отца и все причитающееся по майорату. – Доктор вздохнул с какой-то непостижимой для меня горечью.

– Так почему он поселился здесь? – спросила я, подумав об Уильяме. Если бы тот, у кого имелось два поместья, попытался выгнать меня из единственного жилья, я бы тоже огорчилась. Неудивительно, что Уильям мечтает о его отъезде.

Доктор Барнаби промокнул рот салфеткой.

– По-видимому, здесь он нужнее. – Он подался ко мне и понизил голос. – Многие полагаются на Сомерсет-Парк, а доверить управление поместьем больше некому.

На лице Бромуэлла что-то мелькнуло. Возможно, всего лишь тик.

– Вы тоже служите при Сомерсет-Парке? – спросила я доктора Барнаби. За всю мою жизнь я ни разу не была у врача. Maman полагалась на народную медицину.

– Нет – по крайней мере, не в том смысле, который вы подразумеваете. Я врачую в Рэндейле, однако он находится достаточно близко от Сомерсета, так что я могу приезжать в поместье по необходимости. – В его взгляде отразилось нечто вроде сожаления.

– Вы приехали сюда следом за мистером Пем… – то есть лордом Чедвиком – с севера? – поинтересовалась я, удивляясь, отчего они такие хорошие друзья, если столь непохожи.

– Не совсем. – Он пригубил вина. – Я приехал к нему с визитом, когда они с Одрой официально объявили о помолвке. – На его лице застыла грустная улыбка. – Я посетил Сомерсет-Парк и Рэндейл и влюбился. Я знал, что будущее мое лежит в этих землях. – Доктор Барнаби наколол на вилку небольшой кусочек фазана и добавил кончиком ножа немного сливочного соуса. – Настоящая трагедия… Не представляю, как справляется Пембертон. Он тщательно скрывает свои чувства. – Доктор немного замялся, это было интересно. – Они прекрасно подходили друг другу, имелось даже внешнее сходство.

Лицо его приняло странное выражение, будто он смотрел на собственные воспоминания, что проплывают где-то на стене за моей спиной.

– Весь Рэндейл был объят горем, – продолжил доктор Барнаби, – еще и потому, что это случилось так скоро после смерти той, другой девушки. Темные были времена. Горе до сих пор цепко держится за все в этом доме. – Он внимательно посмотрел на меня и спросил: – Вы это замечаете? Вы ведь более восприимчивы, чем все мы, так что, полагаю, можете острее это чувствовать.

Смутно чуя неладное, я не знала, что