Рыцари и ангелы - Майя Яворская

– Точно! Цианистый калий. Я читала, – закивала Олеся.

– Если ты так хорошо теоретически подкована, чего сама не сделала?

– Ну хватит уже. Я не убийца. И вообще, давайте закруглять эту тему. Человек умер, а мы тут такое несем. О мертвых либо хорошо, либо ничего, – одернула его Светочка.

– Ты фразу-то до конца договаривай, – напомнил ей Вадим.

– Не поняла, чего договаривать?

– О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды.

– Ну тогда пусть земля ей будет пухом.

– А вот это в самую точку. Умница!

– Я вот понимаю, что ты надо мной издеваешься, только не пойму, что я не так сказала?

– И не думал над тобой издеваться. Я совершенно серьезен. У этого выражения тоже есть продолжение, которое меняет смысл.

– И какое же?

– Пусть земля будет тебе пухом и мягко покрывает тебя песок, чтобы собаки могли вырыть твои кости. Так говорили древние римляне на могиле человека, которого ненавидели. И ты, в принципе, права. Ничего другого я бы Скобе и не пожелал.

Наконец приехала «скорая». Осмотр тела занял не больше минуты. Пощупали пульс, приподняли веко и все.

– Это не наш клиент, – констатировал врач.

– И что? Нам ее теперь себе оставить? – ужаснулась Светочка.

– Не, – смилостивился доктор. – Сейчас труповозку вызовем, и в морг.

У всех немного отлегло. Но тут молоденький фельдшер склонился над лицом Скобы и чуть-чуть отодвинул прядь волос, закрывающую скулу.

– Тут порез и гематома. Все свежее, – заметил он.

– Вот откуда ты такой глазастый выискался? – вздохнул врач. – Все же так хорошо начиналось.

Фельдшер только виновато развел руками. Его предупреждали, что если телесных повреждений нет, сразу в морг. Там патологоанатом пусть разбирается. Найдет инфаркт, повезло. Не найдет, напишет «АБС – аортосклеротическая болезнь сердца», и все, с глаз долой, из сердца вон. В любом случае, все тихо, спокойно, без лишнего геморроя. Но он забыл. А теперь придется вызывать полицию, ждать приезда, а потом составлять акт.

Полицию пришлось ждать еще полчаса. Суровые люди в форме деловито заполнили кабинет и обвели присутствующих тяжелым взглядом, в котором читалось пожизненное. Причем врачам тоже. Но те были народ привычный, их такими штучками не проймешь. Их лица сохранили безмятежность и накопленную усталость. А вот сотрудники явно занервничали и недобро посмотрели на фельдшера. До приезда правоохранительных органов версия убийства будоражила воображение. Теперь же показалась идиотской, но деваться было некуда.

Глава 7

Как Кира и предполагала, поиск богомольных старушек молодые люди повесили на нее. Кирилл аргументировал все так, что не подкопаешься.

– Ну пойми, Зюзя, женщины от пятидесяти и старше – это не мой профиль. Я могу глазки состроить, окутать обаянием, на худой конец, рассыпаться в комплиментах. А с бабулями я что буду делать? Собирать анамнез? Кузьмича к ним вообще подпускать нельзя. Они же от одного его внешнего вида в обморок упадут. Ты помнишь, как он заявился в военном френче и тюбетейке?

Сестра только хмыкнула, еще бы ей не помнить. Незабываемое зрелище.

– Вот то-то! От нас обоих толку в этом деле никакого. А вот ты – то что надо. Маленькая девочка, потерявшаяся в московских переулках. Трогательно и мило.

– Какая я тебе маленькая девочка? Мне девятнадцать лет, если ты не забыл.

– Ты молодо выглядишь. Я бы тебе больше семнадцати не дал.

– Колоссальная разница!

– Я серьезно. Ты даже не представляешь какая!

– Во мне полных сто семьдесят два сантиметра.

– Ну и что? Ребенок-акселерат. В остальном-то полный порядок – ножки тонкие, шейка гибкая, глазки желтенькие, как у дворовой кошки. А стареющие женщины очень любят бездомных котиков и всегда берут над ними шефство. Ну давай, малышка, не капризничай.

– Не ерничай, Фофа! – насупилась Кира. – Какая я тебе малышка?

– И в мыслях не держал. Для старушек ты и правда маленькая девочка. Иди, Зюзечка, у тебя все получится. Мы в тебя верим.

Самойлова была в церкви только один раз, да и то в детстве. Матушке как-то вздумалось наведаться туда на Пасху освятить куличи и яйца. Странное было решение. Ирина постов не соблюдала, икон в доме не держала, даже ни одной молитвы не знала. И вдруг отправилась в храм. Для десятилетней Киры там все было необычно – и лики святых, и мерцающий огонь свечей, и запах ладана. Девочка тогда все спрашивала, зачем ставить свечки? Но мама коротко ответила: «Потом объясню». Дома дочь вернулась к вопросу, но родительница отделалась лишь короткой фразой: «Потому что такая традиция», чем ясности не внесла. Эпизод религиозного рвения у мамы случился только один раз, поэтому этот аспект человеческой жизни остался для Самойловой за кадром. У нее даже не было знакомых верующих, чтобы разузнать, какие требования к одежде, что делать и как вообще себя вести.

Пришлось заняться самообразованием, на что ушел весь вечер накануне поездки. Занырнув в тему богослужений, облачений и церковной утвари, вынырнула она оттуда вполне теоретически подкованной. Разобралась с внутренним строением храмов, с тем, куда заходить можно, а куда нет, пополнила словарный запас. Но абсолютной уверенности, что все пройдет как по маслу, при этом не возникло. Поэтому настроение было не на высоте. Да и вообще, Киру не покидало ощущение, что она не в своей тарелке. Ей казалось, когда она зайдет, все на нее будут оборачиваться и осуждающе шушукаться, тыча пальцем.

Кузьмич, правда, предварительно провел лекцию на тему, как подавать милостыню. Но этим только еще больше загнал в уныние. Правила оказались настолько заковыристыми, что у Киры даже появилось желание их законспектировать. Раньше ей казалось, что весь принцип сводился к тому, что давать деньги нужно тому, кого жалко. Вот и вся премудрость. Но в его изложении – это целая наука. Пьяным подавать нельзя. Тем, кто сидит с табличками, тоже. А если с маленькими детьми, тем более. А вот с собаками можно. И детям тоже, но только продукты. Мимо одноглазых, шестипалых, рыжих, с заячьей губой, сидящих на ящике надо проходить мимо. В шапку, если держат в руках, класть деньги нельзя. Можно, только если лежит на земле. И не касаться рук просящего. И главное, давать только при выходе из церкви, а не при входе. Что касается номинала денег, Самойлова вообще ничего не поняла. В общем, не пожертвования, а какие-то ритуальные действия.

Прослушав подробную инструкцию, Самойлова вообще запаниковала:

– Кузьмич, миленький, давай ты пойдешь?! Я же ничего этого завтра не вспомню.

– Ну так и не давай. Это я