Обмен - Джон Гришэм

– Да, было нечем заняться, и я решил поглубже вникнуть в дело. Весьма увлекательно.

Митч отработал свою долю сверхурочных часов, однако до утра никогда не засиживался. В крупных юридических компаниях такие подвиги были обычным делом, ими полагалось восхищаться и надеяться, что наградой отважному работнику станет скорое партнерство. Митч этого терпеть не мог.

Стивен был холост. Его девушка работала в другой крупной юридической фирме и страдала тем же недугом. Он хотел сделать ей предложение, да только не мог найти времени. Она хотела выйти замуж, да только боялась, что они совсем не будут видеться. Если им удавалось встретиться за поздним ужином, оба часто засыпали после первого коктейля.

Митч улыбнулся.

– Итак, слушай новое правило. Если хочешь и далее заниматься этим делом, тебе нельзя работать над ним более шестнадцати часов в день. Ясно?

– Пожалуй.

– Слушай внимательно, Стивен. Адвокат по делу теперь я, значит, я твой начальник. Не смей работать над ним больше шестнадцати часов в сутки! Я доступно выразился?

– Понял, шеф.

– Вот это уже больше похоже на правду. А теперь вон из моего кабинета!

Стивен вскочил, подхватив стопку бумаг. Уходя, он сказал:

– Знаете, шеф, прошлой ночью я случайно наткнулся видео в интернете, то самое, с бензопилой. Смотрели?

– Нет. И не собираюсь.

– Умно. Лучше бы я никогда не видел, потому что теперь мне не забыть… Вот почему я не спал всю ночь – я не мог уснуть. Наверное, и сегодня не получится.

– Об этом следовало подумать заранее.

– Да уж. Как они кричали…

– Хватит, Стивен. Иди и займись чем-нибудь другим.

* * *

Прошел еще день без известий от похитителей или от тех, кто пытался их разыскать. Потом следующий. Каждое утро Митч начинал с брифинга по вопросам безопасности с Кори, проходившего в кабинете Джека Руха. По закрытому каналу связи они с нарастающим разочарованием слушали сводки Дариана из Северной Африки. В течение двадцати минут он убедительно вещал о том, что может произойти дальше, но на самом деле лишь высказывал догадки.

Наконец произошли подвижки, причем весьма драматические. В ночь на воскресенье, двадцать четвертого апреля, через девять дней после похищения, ливийский контртеррористический отряд напал на небольшое поселение возле границы с Чадом. То была ничейная территория, где жили вооруженные до зубов люди, которые либо ожидали неприятностей, либо их планировали. По слухам, разросшийся лагерь стал штаб-квартирой Адхима Бараката и его небольшой армии повстанцев. Учитывая просторы Сахары, напасть внезапно практически не представлялось возможным, и приближение ливийцев не прошло незамеченным. Видимо, Бараката предупредили служившие ему соплеменники или дозорные с беспилотниками находились в состоянии повышенной боеготовности. Атака получилась лобовая, завязался ожесточенный бой, длившийся три часа. Сотни ливийских коммандос прибыли на бронетранспортерах, других сбросили с воздуха с вертолетов Ми-26 российского производства. Два из них сбили ракетами «Стрела», также российского производства. Такая огневая мощь ливийцев обескуражила. Обе стороны понесли ужасные потери, и когда стало ясно, что бой может продолжаться до последнего солдата, ливийский командир дал приказ отступать.

Триполи немедленно опубликовал заявление, в котором операцию представили как точный удар правительственных сил по террористической группировке: ошеломительный успех, враг разбит. В то же время правительство распространило информацию о том, что истинная причина рейда – спасение Джованны Сандрони. Это должно было стать наглядным доказательством того, что Каддафи к похищению не причастен. Он пытался ее спасти.

К счастью, Джованна в то время находилась в четырехстах милях от места боя.

* * *

Митч и Джек Рух вылетели из аэропорта Ла-Гуардиа в восемь пятнадцать утра рейсовым самолетом до Национального аэропорта Рейгана в Вашингтоне. Их встретил Бенсон Уолл, управляющий партнер «Скалли» в Вашингтоне, приехавший на черном фирменном седане с водителем. Через несколько минут после прибытия они уже стояли в пробке над Потомаком. Сенатор Лейк назначил им встречу на десять тридцать, так что времени хватало с запасом. Как известно, сам Лейк вечно опаздывал, но если приглашал кого-то к себе в офис, то рассчитывал на пунктуальность.

Несмотря на третий срок, Элиас Лейк все еще оставался младшим сенатором от штата Нью-Йорк. Хотя старшего сенатора избрали в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, он сохранял бодрость тела и духа и не собирался сдавать позиций. У «Скалли энд Першинг» с обоими завязались тесные связи и теплые отношения, основанные на способности фирмы привлекать крупные суммы денег и на готовности сенаторов слушать. Без особых усилий Джек мог дозвониться до них практически в любое удобное время, однако срочность дела Сандрони требовала личной встречи. Сенатор Лейк возглавлял подкомитет по иностранным делам и на этом посту сблизился с нынешним госсекретарем. Кроме того, три года назад Бенсон Уолл нанял племянника Лейка в качестве сотрудника в Джорджтауне. Джек с Бенсоном решили, что им лучше встретиться с Лейком, чем со старшим сенатором от штата Нью-Йорк.

Митч впервые посетил Капитолийский холм четыре года назад. Он сопровождал своего коллегу из «Скалли» и клиента, оборонного подрядчика, который нанял их фирму, чтобы уклониться от выполнения невыгодного контракта. Некоего сенатора из Айдахо нужно было умаслить. Капитолийский холм Митчу не понравился – он счел его безумным местом, где мало чего можно добиться, и дал себе клятву никогда туда не возвращаться. Если бы не одно но… Его коллегу похитили, и фирма отчаянно нуждалась в помощи. В десять пятнадцать Митч, Джек и Бенсон прибыли в здание Сената США имени Дирксена и поднялись на второй этаж, где у дверей кабинета Лейка их встретили охранники и провели в небольшую переговорную. Вскоре появился помощник и сообщил, что сенатор задерживается, поскольку занят другими важными делами.

В десять сорок посетителей пригласили в просторный кабинет, где их тепло поприветствовал сенатор – подтянутый мужчина лет шестидесяти, бодрый и энергичный – и указал на места за столом. Лейк был коренным жителем Нью-Йорка, родом из Бруклина, и любил в своем городе буквально все. Стены кабинета украшали плакаты и вымпелы всевозможных спортивных команд. В Нью-Йорке ни один приличный политик не может рассчитывать на переизбрание, если позволяет себе иметь любимчиков.

Сенатор был на своей территории, поэтому мог направлять разговор, как ему вздумается.

– Спасибо, что пришли, однако мы могли бы обсудить это и по телефону. Я ведь понимаю, что поставлено на карту.

– Конечно, – кивнул Джек. – Она итальянка и британка, сенатор, так что формально не является одной из нас. Но это не так. Джованна – сотрудник компании «Скалли», и, хотя у нас офисы по всему миру, «Скалли» всегда была, есть и будет американской фирмой. Точнее, нью-йоркской. Джованна провела целое