Рассказы - Роберт Альберт Блох

гульнуть этим вечером, поэтому нас обслуживают быстро. Меньше чем через час официант в кабаке сообразил, что мы, возможно, захотим чего-нибудь поесть. Он несется к нам со скоростью не менее 2 миль в час.

— Что будете? — спрашивает он.

— Вероятно, птомаин, судя по виду этого места, — отвечаю я. — Но мы возьмем спагетти.

Он смотрит на меня словно в Черную книгу. Я смотрю прямо на него. Официант — маленький сморщенный человечек в смокинге, не отглаженном с тех пор, как его привезли из похоронного бюро в 1906 году. Он очень смугл и черноволос, и на его лице, а также под глазами — пятичасовая тень. Но в основном этот парень — ходячие усы. Щетина под носом заставила бы любого дворника схватить его, перевернуть вверх ногами и использовать вместо метлы. Наконец он выдавил из себя весьма анемичную улыбку, принял мой заказ и умчался со своей крейсерской скоростью — как улитка, вышедшая на пенсию по старости.

Китти сидит и дует губки, а я сижу и беспокоюсь. Этот официант поведет себя грубо, когда узнает, что я на мели. Он похож на члена профсоюза бомбометателей номер 7, местного Муссолини. Скорее всего, это Черная рука. Я прихожу к такому выводу, взглянув на его пальцы, когда он возвращается со спагетти. Я перестаю беспокоиться и начинаю возиться со спагетти — что очень хорошо, если вы любите шнурки с вазелином.

Китти и я поглощены едой, а официант стоит в стороне и наблюдает, как мы пытаемся развязать бойскаутские узлы в спагетти. Он подходит после того, как мы проглотили последнюю фрикадельку. На этот раз он действительно движется быстро, потому что приносит счет. Я смотрю и сглатываю. Потом снова сглатываю. Цена за два заказа спагетти составляет четыре с половиной доллара.

— Почему блюдо стоит четыре с половиной доллара? — спрашиваю я.

Из-под усов у него выскользнула усмешка.

— Покрывает расходы, — отвечает он.

— Я не покупаю покрывала, — объясняю я. — Я хотел только спагетти.

— Четыре с половиной доллара, — отвечает он.

— Ну, — вздыхаю я, — у меня нет четырех с половиной долларов.

— Ну и что? — смотрит он на меня. — Тогда ты должен увидеть кассира.

— Со мной все в порядке. — Я подхожу к кассе.

Он идет за мной, снимает фартук и обходит вокруг стола.

— Чего вам угодно? — он спрашивает так, будто никогда меня раньше не видел.

— Ну, мне нужен кассир.

— Это я.

— Вы тоже кассир?

— Почему бы и нет?

— Ну, я все тот же парень, у которого нет четырех с половиной долларов.

Он снова смотрит.

— Ты настаиваешь на этом? Потому что я звоню боссу.

— Звони кому хочешь.

— Следуй за мной.

Он поворачивается и идет обратно к офису с надписью «менеджер». Я иду следом и вхожу туда. Тот же официант сидит за столом.

— За босса и ты тоже?

— Я и есть босс, — рычит он. — И я хочу четыре с половиной доллара.

Мне очень неловко. Я думаю о Китти, сидящей за столом и гадающей, куда я запропастился. Я также думаю о чем-то другом, когда вижу, как этот парень вытаскивает маленькую дубинку из ящика стола и крутит ее вокруг своей головы. Думаю, он не собирается играть со мной в кошки-мышки.

— Разве мы не можем все уладить мирным путем? — предлагаю я.

— Четыре с половиной бакса все решат.

Я застрял. Все, что я могу сделать, это качать головой. И коленями тоже, потому что он встает и начинает размахивать дубинкой. Вдруг он останавливается.

— Предлагаю тебе выбор, — говорит он. — Или я сломаю тебе шею, или…

— А иначе что? — выпаливаю я, надеясь заключить более выгодную сделку. — Может, только обе ноги, а?

— Или же ты можешь отработать цену еды.

— Отработать?

— Почему бы и нет? Я устал от всего этого бизнеса, — говорит он. — Предположим, ты проработаешь здесь до двенадцати часов, и мы заключим сделку.

Это звучит лучше. На часах девять вечера и я поражен столь щедрым предложением. И я не могу сообразить, почему у него такая улыбка на лице, когда едва хватает места для усов.

— Я сделаю это, — соглашаюсь я.

Мы поворачиваемся и идем обратно. Китти стоит у стола.

— Быстрее, Левша, — дуется она. — Давай выбираться отсюда. Я хочу пойти куда-нибудь и сделать что-нибудь сегодня вечером.

— Ну, — я сглатываю, — я не знаю. Я собираюсь торчать здесь до полуночи.

— Но я хочу уйти, как ты обещал, — говорит она.

— Позволь мне объяснить… — начинаю я.

Затем чья-то рука отталкивает меня в сторону.

— Минуточку, — говорит официант-кассир-босс.

Он кланяется очень низко и щетинки его усов достают аж до колен.

— Мне доставит большое удовольствие сопровождать такую прекрасную леди, как вы, — бормочет он, глядя Китти в глаза. — Я восхищаюсь вами. У вас лицо художника. Поэтому давайте выйдем и покрасим город в красный цвет.

— Почему ты… — говорю я.

У меня есть для него шикарный эпитет, но шанса высказать его не представляется, потому что Китти прерывает меня. Она хихикает официанту.

— Я принимаю ваше приглашение, — ухмыляется она.

— Но Китти…

— Так тебе и надо, Левша Фип, — говорит она мне. — Если ты подвел меня, я буду гулять с этим добрым джентльменом.

Китти довольно глупенькая, понимаешь? Потому что любой, кто хоть раз взглянет на этого типа, не пойдет с ним никуда, кроме как на электрический стул. Он жесткий и грубый. Я пытаюсь объяснить все это Китти несколькими короткими фразами, но официант просто постукивает по карману, где лежит блэкджек, и я замолкаю.

— Я босс, — шепчет он. — Ты работаешь на меня до полуночи, понял? Так что никаких возражений от наемных работников.

Вот почему я стою там, пока он уходит с Китти. Я слегка улыбаюсь ей и машу передником официанта, но ответа нет. За исключением того, что кусок спагетти на фартуке попадает мне в глаз. И вот я торчу официантом в спагетти-забегаловке до полуночи. Здесь тихо. Я один. Не жужжит ничего, кроме мух. Моя девушка бросает меня. Я на мели. И вдобавок ко всему, сижу с этим спагетти!

В моем бедном животе, я имею в виду. Потому что вдруг у меня возникает очень странное чувство. У меня внезапно кружится голова. Все начинает кружиться. Я опускаюсь на пол. А потом я падаю. Сначала на пол, а затем и дальше. У меня такое чувство, что я проваливаюсь сквозь пол. Конечно, я без сознания, но у меня ужасное чувство падения. Падая вниз, вниз, вниз.

Вдруг появляется свет, и я прихожу в себя. Моргаю.

Кажется, я стою в темной, темной пещере. Я снова моргаю,