Мороз и пепел - Ингер Вольф

– Нет, у меня теперь собственное дело, так что и семинар у меня за свой счет.

– Собственное дело? Как это?

– Я обеспечиваю клиентам личную безопасность. А если точнее, защищаю известных и не очень личностей от фанатов, или, если угодно, сталкеров.

– Круто ты карьеру изменил, – прищелкнула языком Лиза. – Выходит, британская полиция лишилась одного из лучших борцов с педофилами. Ей можно только посочувствовать. Но ведь они в большинстве своем безобидны, я сталкеров имею в виду.

Джеймс кивнул:

– Да, большинство безобидны, к счастью. Но случаются и среди них экземпляры, которые и на насилие способны, а порой и до убийств доходит. Моя задача – не допустить, чтобы подобное произошло с моими клиентами. Поэтому я где только возможно изучаю опыт психологического подхода. Один из ведущих семинара как раз имел дело со сталкерами, надеюсь, мне удастся за эти два дня с ним побеседовать на эту тему.

Лиза насыпала в капучино сахарный песок, который тут же растаял в молочной пене. Она поудобнее устроила ноги под столом и откинулась на спинку кресла.

– Так ты что, в одиночку работаешь?

– Нет, нас аж целая дюжина, – улыбнулся Джеймс. – Есть люди с опытом работы по обеспечению безопасности в полиции и в личной охране, которых мы набираем из прошедших школу спецотрядов. Задачи бывают самые разные. Мы, к примеру, консультируем женщин, которых третируют бывшие любовники, актеров, которых преследуют фанаты. Иногда работаем и с политиками, которым поступают разного рода угрозы. Ну и самими сталкерами занимаемся, правда, в отношении этих чуваков у нас подход всегда одинаковый.

– И что, удается уговорить их отстать от жертвы? Мы в таких случаях выносим официальное предупреждение, но это не слишком эффективно.

– Чаще всего мы стараемся убедить их изменить свою жизнь. Предупреждение может только разозлить преследователя. И потом, с такими людьми невозможно нормально общаться, они же все одержимые. Мы же не личные охранники в традиционном понимании, мы не организуем физическую круглосуточную охрану клиента, так что наша задача в том, чтобы научить ее оберегать себя самостоятельно. Я говорю «ее», потому что, по статистике, чаще всего в роли жертвы выступают женщины. И нужно научить их массе мер предосторожности, от смены номера телефона до посещений курсов самообороны, от обращения с получаемой корреспонденцией до переезда, бывает, что и неоднократного, в другое место жительства.

– Бедные они бедняжки, чертовски им сочувствую, – вздохнула Лиза.

– При этом многие еще артачатся и отказываются что-то менять. Мы стараемся убедить их, что это необходимо. Если они этого не сделают, то подвергнут себя еще большей опасности. К сожалению, нередко наше вмешательство лишь обостряет ситуацию, и преследование становится колоссальной нагрузкой на психику. И лучше, чтобы к нам обращались как можно скорее, в превентивных, так сказать, целях.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, например, многие женщины полагают, что достаточно сделать обидчику внушение, и он угомонится. Но так не бывает. Сталкерам жизненно необходимо внимание. И они могут решить, будто такая беседа – это шаг на пути к сближению жертвы и преследователя, хотя на самом деле женщина добивалась совершенно противоположного. Сказать ему «нет» можно только один раз. И в дальнейшем никогда не удостаивать его вниманием. Ведь у многих сталкеров серьезные отклонения в психике, они убеждены, что находятся в отношениях с жертвами и что те любят их. Обычно чем слабее были любовные связи до начала преследования, тем сильнее развивается мания у сталкера.

– А ты не боишься, что кому-то из твоих клиенток причинят вред?

– Конечно же, боюсь, черт побери. Мы ведь хорошо их изучили. И в каждом отдельном случае ситуация может развиваться по-своему. Правда, мы теперь неплохо вооружены. Да, кстати, ты ведь тоже из спецотряда в Копенгагене перешла в убойный отдел в Орхусе, я правильно понимаю?

– У меня сил не осталось всем этим дерьмом заниматься. Обиднее всего, что приходилось столько времени на такие дела тратить, а потом этим скотам давали смешные сроки.

– Да, такая работа жуть как людей корежит, – согласился Джеймс и посмотрел на собеседницу неожиданно отсутствующим взглядом.

Лиза поглядела на часы. Пора было двигаться на первое занятие.

29

Матиас Риисе стоял на морозе позади дома в Скеллегордене, там, где закачивается терраса, и курил травку. Хотя был самый разгар дня, в большом доме горел свет. На первом этаже пятеро мужчин играли в карты. Облака табачного дыма плавали под угловатой дизайнерской лампой, и сквозь старые рамы до него доносились негромкие голоса. В той компании всякие людишки встречаются, но в основном мужчины. Вообще-то, шумели они обычно по выходным, когда выпивали после игры. Участковый инспектор туда не раз наведывался, но без толку, игроки как ходили, так и ходят. Отец Лукаса, кстати, тоже был завсегдатаем покерной берлоги.

Матиас глубоко затянулся. Скоро ему исполнится шестнадцать, он найдет работу и станет копить деньги на съемную квартиру. Может, в Оденсе, а может, и в Копенгагене. И чем быстрее ему удастся выбраться из этой дыры, тем лучше. Покинуть Морслет, покинуть мать. Он с нетерпением ждал того дня, когда сможет расстаться с ней навсегда. Ведь вместе с ней исчезнет ощущение, что они занимались всякой мерзостью, вечная ложь и необходимость таиться от всех на свете останутся лишь подернутыми мрачным туманом воспоминаниями.

И тут он почувствовал запах. Матиас обладал превосходным обонянием, а когда курил гашиш, оно только обострялось. Он и через забор ощущал, как пахнет снег на улице, грязный, пропитанный чадом автомобильных выхлопов и смешанный с коричневым песком, которым коммунальные службы посыпали дороги. Но этот запах забивал какой-то другой, более резкий. Запах гари.

Матиас обвел глазами сад – неужели кому-то взбрело в голову развести костер? В это-то время года? Да и охотников готовить мясо на гриле немного найдется. Наконец он увидел какое-то темное пятно на снегу в дальнем углу сада. По скрипящему насту он подошел к тому месту. Может, Лукас здесь и поджарился? И тут он вспомнил, что видел, как мать стояла на этом месте с какой-то одеждой на палке. Она ее сожгла, что ли? И чья это была одежда? Он пригляделся к пятну и ногой сгреб с него верхний слой снега. Под ним оказались обгоревшие лохмотья. На куске голубой материи еще угадывался гульфик. Это все, что осталось от трусов Фредерика. Зачем она их спалила? Догадка заставила его ахнуть, прикрыв рот ладонью. Его младший брат тоже