Мороз и пепел - Ингер Вольф

– Он жив?

– В третий день Рождества точно был жив – приезжал к нам на завтрак. Живет он где-то в Геллерупе, где уже целую вечность обретается и участвует во всевозможных местных проектах с ролевыми моделями. Ему недавно семьдесят пять исполнилось. Дать вам его номер? Наизусть не помню, сейчас в записной книжке посмотрю, подождите минутку.

За эту минутку Трокич успел выплеснуть остатки кофе в горшок со спатифиллумом и смахнуть салфеткой пыль с подоконника. Из трубки донеслось: «Записывайте!»

Лиза продиктовала домашний и мобильный номера и пожелала своему начальнику приятной беседы. Трокич недоверчиво разглядывал записанные цифры. Может, он впустую потратит время, но ему непременно нужно разобраться в том давнем деле. После недолгих размышлений он набрал номер отставного полицейского.

33

Бент Корнелиус жил в одном из самых дальних домов в глубине северной части района. Чуть подальше виднелись очертания торгового центра «Базар Вест», куда Трокич частенько заглядывал за специями для фирменных блюд. Трокич и сам вырос не сказать чтоб далеко оттуда. С тех пор здесь мало что изменилось, кое-где подкрасили фасады, вот, собственно, и всё. Зато теперь чуть ли не возле каждого балкона висели спутниковые антенны. Точно огромные светло-серые глаза, они были обращены на восток, где улавливали всё: от передач «Аль-Джазиры» и программ федерального вещания до последних эротических фильмов на спутниковых каналах.

Однако в реальности жизнь здесь шла совершенно иная. За последние несколько лет уровень преступности пошел на спад, за что все причастные удостоились громких похвал. Но за последний квартал уровень этот снова начал расти. Участились случаи хулиганства, больше стало квартирных краж со взломом, поджогов и уличных беспорядков, и все это нервировало жителей. Было принято очередное решение об укреплении сотрудничества между местными властями, полицией и общественными объединениями. В связи с этим полицейское начальство взамен прежнего местного отдела образовало новую структуру с командой в количестве двадцати пяти полицейских, которая должна была располагаться в Сити-Вест.

Трокич знал, что многих его коллег местные хулиганы и оскорбляли, и камнями забрасывали, но сам он никогда не считал, будто здешний народ хуже или лучше населения других районов Орхуса. Трокич не был уверен, будто его умение общаться и обращаться с местными объясняется тем, что сам он вырос здесь и здешние нравы были для него не в диковинку, ведь многим из его коллег другого этнического происхождения тоже приходилось несладко в этом районе.

Лиза предупредила по телефону, что комиссару полиции в отставке только что исполнилось семьдесят пять, однако открывший Трокичу дверь мужчина выглядел максимум на шестьдесят. Густые черные волосы с легкой проседью прикрывали мочки больших ушей, из-за очков в легкой оправе смотрели ясные глаза, на нем были джинсы и голубая рубашка, плотно облегавшая тренированное тело. Трокич решил, что экс-комиссар совершает пробежки в районе озера Брабранд или поддерживает форму каким-то иным видом спорта. Хозяин радушно поприветствовал гостя и посторонился, чтобы тот вошел в дом.

– Тебе необходим стаканчик свежевыжатого апельсинового сока, а то небось глушишь кофе целыми днями.

– Сок – это замечательно, – оживился Трокич, потирая затылок, в котором до сих сидела тупая боль.

– Иди в гостиную, я сейчас сок принесу. И наслаждайся видом.

Трокич вошел в огромных размеров гостиную, где две стены были увешаны книжными полками, заставленными книгами, скоросшивателями и стопками журналов. В углу над зеленым диваном висели две работы Энди Уорхола – с банкой томатного супа и красным котом на белом фоне. Паркетный пол был выстелен множеством маленьких ковриков, персидских, индийских и других стран «коврового пояса». Буйство красок поражало. Трокич вспомнил стены своего дома – цвета кокса с оттенком зеленого, он не любил яркие тона. Он подошел к окну, чтобы по совету хозяина полюбоваться видом, но пейзаж наводил тоску: ничего, кроме заснеженных бетонных коробок со спутниковыми антеннами, видно не было. Бент Корнелиус вернулся в гостиную с двумя стаканами апельсинового сока и вазочкой с шоколадными конфетами с мятой на подносе.

– Ну что, замечательный вид, не так ли? – засмеялся он и поставил поднос на кофейный столик. – Насколько я понял, ты хотел поговорить о деле Риисе из Морслета? Да, давненько это случилось… Сколько уже прошло с тех пор? Тридцать четыре года или около того. Как же быстро времечко мое летит.

– Я надеюсь, ты помнишь что-то из того, что не было указано в отчете. И еще я хочу знать, что ты сам думаешь об этом деле.

Они уселись на диван, и Бент Корнелиус подложил под поясницу маленькую подушку.

– У следствия возникли проблемы с уликами. Да и трудно было поверить, что там можно утонуть. Во-первых, стоял жуткий мороз, и этот факт заставлял еще больше сомневаться в версии о самоубийстве. К тому же уровень воды в речке в тот момент был довольно низок.

– Я так понимаю, вы с родителями тоже поработали.

– Это были очень закрытые люди. Об Айгиле вообще ничего не хотели рассказывать, что мы считали крайне необычным. И кто в таком случае может найти истину? Какие-нибудь хладнокровные мерзавцы и говнюки, если хочешь знать мое мнение. Мы и соседей опрашивали, и коллег отца по школе, где он работал. Но что мать, что отец, они из картона были сделаны, если понимаешь, что я имею в виду. И никто ничего не мог толком о них рассказать. Никто близко их не знал. Они как бы сами по себе жили. Отец вполне справлялся с работой, но, кроме как в школе, их нигде больше не видели. По слухам, они потом за границу подались.

– А куда, не знаешь?

Корнелиус покачал головой.

Трокич сделал глоток сока, который оказался выше всяких похвал. Кофе ему надоел, а до сока он как-то не додумался. Да, таланта окружать себя комфортом у него явно не было.

– У Айгиля была сестра по имени Йонна?

– Да, ей тогда шесть лет было. Она вообще всю дорогу молчала. При мне так ни разу рта не раскрыла.

– Но почему все-таки подозрение пало на родителей? Это ведь не было совсем очевидно?

– Какой-то мужик заложил их по телефону. Сказал, что они несут ответственность за случившееся. Поэтому мы ими и занялись. Но предъявить им было нечего. Отец в тот момент был на работе, а мать – у зубного врача, если я правильно помню.

– Но в отчете ничего не сказано, что на них кто-то донес. Ты не в курсе, что сталось с тем, кто сообщил о них полиции.

– Да, звали его Габриэль Йенсен. Я запомнил,