Мороз и пепел - Ингер Вольф

с расспросами, боялась спугнуть. Я его школьному учителю о своих догадках рассказала, встретив его у бакалейщика. Но тот отмахнулся, сказал, что парнишка уродился хилым и болезненным. Может, коллегу прикрыть решил. Ведь отец мальчика тоже в школе учительствовал.

– А вы его родителей знали?

– Нет, они очень замкнуто жили, и не в Морслете даже, а в доме за городом. Мать изредка в магазине можно было увидеть. И отец в общественной жизни совсем не участвовал. Мы в Морслете по традиции друг с дружкой общаемся, у нас полно всяких союзов, объединений, кружков по интересам. И в те времена было так же. Люди вместе держались. И поэтому родителей Айгиля немного не от мира сего считали. Но никто ничего о них толком не знал.

– А дочь, то есть младшая сестра Айгиля Йонна? Вы ее знали?

– Нет. Она тогда в школу еще не ходила и все время была при матери. Но сегодня я знаю, кто она. Городок-то у нас невелик.

Трокич подавил вздох разочарования. Он надеялся, что ведьма все ему растолкует. Расскажет, что заставило одиннадцатилетнего мальчика увидеть в смерти единственный выход. Но, конечно, если бы они могли что-то знать, то знали бы это уже тогда. И все-таки он стал лучше понимать Айгиля. Оставался лишь один вопрос – не связана ли его смерть со смертью Лукаса.

– В деле говорится, что некий Габриэль Йенсен сообщил о виновности родителей в произошедшем. Вы его знаете?

– Я нет. Но Айгиль знал. Он мне говорил, что бывал у этого Йенсена в гостях. Тот вроде бы тоже не слишком общительный, но Айгиль его слегка побаивался. Говорил, что тот грубиян и постоянно ругается грязными словами. У этого Йенсена коллекция насекомых имелась. И Айгилю она почему-то не нравилась.

– Коллекция насекомых, говорите?

Трокич вдруг четко вспомнил каморку Лукаса в Скеллегордене и похолодел от недоброго предчувствия, словно окна с переплетами стали пропускать в дом морозный воздух с улицы.

– Вам, наверное, неизвестно, что было в этой коллекции?

– Айгиль мне рассказывал. Йенсен жуков собирал. И было их у него очень много.

35

Анни Вольтерc оторвала взгляд от романа Достоевского, который читала при свете настольной лампы, сидя на диване в гостиной, и прислушалась. В доме стояла абсолютная тишина, если не считать доносившееся с кухни слабое жужжание старого холодильника. Привычный, успокаивающий нервы звук, сопровождавший ее на протяжении почти двадцати лет и означавший, что она находится у себя дома. Но вот кошка, лежавшая на коричневом пледе у нее на коленях, слышала нечто, недоступное ее слуху. Она повела одним ушком, а потом повернула голову к окну. Кошка перестала мурлыкать, уставилась в какую-то точку во дворе и вся как-то подобралась.

Анни снова взялась за книгу. Раскольников только что убил старуху-процентщицу обухом топора, и она вздрогнула, как будто не в книге, а у нее перед глазами разворачивались все эти злодейства и мерзости в Санкт-Петербурге полуторавековой давности, с его зловонными сточными канавами и борьбой за выживание. Она любила Достоевского и этот роман читала уже в третий раз. Кошка спрыгнула с ее колен, подошла к входной двери и заскреблась.

– Куда тебя на мороз тянет? – удивилась Анни. – У тебя же дома туалет есть.

Она положила очки и «Преступление и наказание» на стол и выпрямила спину. Руки устали от толстой тяжелой книги. Последние годы ее мучили боли в суставах, становилось все труднее долго держать в руках предметы, оставаясь в одном положении. Ей захотелось заварить себе чаю с медом и согреть руки о горячую чашку.

Она встала из-за стола и увидела в окне какой-то отсвет в саду. В лунном сиянии ей показалось, что из окошка сарайчика выбивается дым и крошечные язычки огня. Но разве это возможно? Что может загореться в такую холодрыгу? А в сарайчике нет ни электричества, ни горючих материалов. И все же из окошка продолжало струиться то, что она приняла за дымок, и Анни подумала, не позвонить ли сыну или в пожарную охрану. Нет, лучше самой сходить посмотреть.

Она вышла в прихожую, надела пальто и взяла с тумбочки ключи. Ей не хотелось никого беспокоить в этот поздний час, да и зачем, она сама прекрасно со всем справится. Хотя, конечно, у нее было много знакомых в небольшом городке, жители которого к тому же привыкли всегда помогать друг другу. Многие горожане брали у нее уроки музыки или приходились родственниками ее ученикам. Она встречала их в супермаркете или в клубах по интересам, которые активно посещала вплоть до недавнего времени. Анни не была уроженкой здешних мест, но никогда ни на миг не жалела, что живет здесь. Она любила каждый дом, каждую улицу, красивую церковь, историю городка и тот покой, который, в отличие от мегаполисов, всякий вечер опускался на него. И даже сейчас, когда случилась ужасная трагедия, она ни на миг не усомнилась в том, что Морслет – прибежище добра. Место, где душа обретает мир. Нет, она сделала правильный выбор. Воспользовалась выпавшим ей шансом.

И только одно смущало ее. Почему-то Анни вспомнила об этом именно сейчас, почему – и сама не знала. И вот что мучило ее последние несколько дней: она солгала полицейским, когда те приходили с обыском к жителям близлежащих домов. Не во всем, разумеется, а только в ответе на вопрос, видела ли она Лукаса в последнее время. Маленькая белая ложь сорвалась с ее губ неожиданно для нее самой. Она видела мальчика накануне его гибели. Анни, конечно, могла рассказать об этом полицейским. Но что, если бы за этим последовал вопрос: «Он был один или с кем-то?» Какие последствия мог бы иметь ее правдивый ответ, Анни предугадать не могла. Ведь Лукас был не один. Но полицейские-то, они из Орхуса, им не понять, какие отношения бытуют в Морслете, где люди, в особенности переселенцы, в большей степени зависели от доверия друг к другу. И ей не хотелось причинять излишние хлопоты и неприятности тому, с кем она видела Лукаса, раскрыв полиции несущественную, как ей казалось, информацию. Анни считала, что человек, с которым встречался Лукас, не мог быть убийцей. Это просто-напросто исключено. И все-таки ей было неуютно. Ведь она всю жизнь говорила только правду. И где-то в самой глубине ее сознания звучал слабый голосок. «А это точно исключено?» И она их видела, и они видели ее. Они бегом бежали к речке. Как будто играли. Да, но завтра она обязательно позвонит и расскажет все