Портрет - Сюзан Обри

расцветок развлекались, играя в снежки. Пока что положительное описание в статье из газеты «Ля Патри», которое ей пересказал отец, казалось вполне точным. Столь буколическое зрелище заставило Жанну усомниться – уж не ошиблась ли она местом, но когда машина остановилась у крытого входа, она прочла выгравированную на фронтоне надпись «Психиатрическая лечебница Сен-Жан-де-Дьё».

Внутри длинный коридор с горшечными растениями, в ряд выстроенными вдоль стен, вел в разные корпуса. Стены были украшены еловыми венками и гирляндами из омелы. Жанна ошеломленно проследила за маленьким локомотивчиком с электромотором – он тащил несколько тележек, на которых стояли блюда с пищей, несомненно предназначенные для пациентов. Какая-то монахиня везла инвалидное кресло на колесах. Несколько больных – о чем можно было догадаться разве только по их больничным пижамам – свободно прохаживались; в добродушной атмосфере этого места ничто не напоминало сумасшедшего дома, за исключением заграждений и решеток на окнах; почти нельзя было различить – где пациенты, а где медицинский персонал.

Жанна спросила у сестры Провидения[10], и та вежливо объяснила ей, где содержат пациентов с депрессией и нервным потрясением; это отделение располагалось на третьем этаже. Направившись к лестнице, она прошла мимо ресторана для семей больных, с музыкальным залом и булочной, из которой до нее донесся аппетитный аромат свежеиспеченного хлеба. И снова ее поразило гостеприимство этого учреждения, выглядевшего скорее как отель, а не ряд корпусов приюта.

Оказавшись у входа на третий этаж, молодая женщина сориентировалась по табличкам – на них были числа в порядке убывания или возрастания. Она пошла по левому коридору. Ею вдруг овладело дурное предчувствие. В каком состоянии сейчас ее милая Иза? Несмотря на протесты ее заключению в психбольницу, она все-таки надеялась, что уход и заботы пошли на пользу.

По пути ей попадалось множество прекрасно освещенных помещений. Полы блестели безупречной чистотой, были и ванные комнаты с водопроводом и современными умывальниками. Заглянув в полуоткрытую дверь, она увидела длинную больничную палату, там безупречным рядом стоял десяток кроватей. Еще через несколько дверей обнаружилась огромная прачечная с несколькими металлическими стиральными машинами, от которых тянулись шланги; там царил сильный запах промышленного мыла и жавелевой воды. В примыкающем помещении на полках были разложены форменные халаты медсестер и рабочие больничные блузы.

Когда Жанна дошла до номера 17, она вдруг резко остановилась, внезапно вздрогнув. «Моя дорогая сестричка – за этой дверью». Она зажмурилась, как будто придавая себе храбрости, и вошла.

С первого взгляда комнатка производила приятное впечатление. Кружевные шторы, наполовину прикрывавшие окно, приглушали яркий солнечный свет, а обстановка, состоявшая из кровати и комода, выглядела комфортабельно. Только тогда она заметила жалкую фигурку, сжавшуюся в уголке в кресле, наклонив голову вперед, как будто во сне. Пряди темных волос падали на лицо, его черт было не разобрать.

– Иза?

Жанна подошла, мягко подняла ей голову. С болью в душе она узнала сестру. На бледные щеки падали темные тени, а рот полуоткрыт, как у рыбы, которую вытащили из воды.

– Иза… Что они с тобой сделали?

Девушка поморгала с тем же абсолютно отсутствующим видом. Только сейчас Жанна поняла, что ее талия перехвачена плотной тканью и привязана к креслу.

В этот миг в комнату вошла монахиня; она несла блюдо, на котором стоял флакон, графин с водой и стакан. Жанна узнала женщину, объяснявшую ей дорогу в холле.

– Почему моя сестра связана? – возмущенно спросила она.

Монахиня мягко ответила:

– Так надо, чтобы ее защитить. Мадемуазель Валькур пыталась бежать, и с тех пор как она здесь, это уже второй раз.

– Прошу вас, развяжите ее.

Служащая колебалась.

– Мне необходимо разрешение дежурного врача.

– Умоляю вас… Мне невыносимо видеть ее такой напряженной.

Наконец монахиня уступила.

– Но только пока здесь вы.

Она развязала пояс из ткани, привязывавший пациентку к стулу. Взгляд Изабель был бессмысленным. Служащая поставила на стол блюдо, налила воды в стакан, потом открыла флакон и извлекла из него таблетку. Она подняла голову пациентки.

– Ну, теперь откройте рот, – вежливо сказала она.

Жанна внимательно осмотрела ее.

– Что вы ей даете?

– Успокоительное.

– Вы что, не видите, что она и без того уже заторможенная? Я хочу, чтобы вы прекратили пичкать ее лекарствами!

– Это распоряжение врача, не могу же я…

– Я хочу с ним поговорить!

По решительному выражению лица молодой женщины монахиня поняла, что та не отступит.

– Я посмотрю, чем могу помочь.

Как только служащая вышла, Жанна тут же схватила стул, придвинула вплотную к креслу и сжала руки Изабель:

– Иза, скажи мне.

Та сидела тихо, с затуманенным взглядом.

– Я знаю, что ты меня слышишь, – горячо торопила ее Жанна. – Ты должна сказать мне, что с тобой случилось в вечер концерта. Ты осталась в доме одна. Кто-нибудь приходил в тот вечер?

Изабель принялась всем телом раскачиваться взад-вперед.

– Ты должна мне сказать, Иза. Что произошло? Кто там был? Что с тобой сделали?

В этот момент вошел мужчина в рабочем халате, на его груди висел стетоскоп.

– Я доктор Харви. Мадемуазель, прошу вас уйти.

– Я ее сестра, Жанна Валькур. Я имею право быть здесь.

– Сестра Ивонна сообщила мне, что вы помешали ей дать лекарство. Вы представляете опасность для нашей пациентки. Если вы не уйдете немедленно, мне придется позвать охрану.

Жанна сдержалась, поклявшись себе, что найдет способ вытащить Изабель из этого погибельного места. Она неожиданно поцеловала близняшку в щечку.

– Я вернусь, Иза. Обещаю тебе.

Сестра Провидения снова затянула пояс, превращавший Изабель в узницу. Жанна вышла из комнаты с разбитым вдребезги сердцем.

XXXIV

Всю обратную дорогу Жанна проплакала, и мсье Ахилл не сводил с нее глубоко опечаленного взгляда. Перед ее глазами вновь возникало страшное зрелище – сестра, привязанная к креслу, восковая бледность ее бесчувственного лица, совершенно потухший взгляд. Куда девалась ее обычная жизнерадостность? Сумасшедший дом словно сожрал все это. Необходимо было любой ценой убедить родителей вытащить ее из этого ада.

Принятое решение хоть немного успокоило ее. Когда «форд» вырулил ко въезду в гараж, слезы высохли и она справилась с отчаянием.

Войдя в прихожую, она заметила, что на вешалке висят еще влажные шляпа, шарф и пальто. К молодой женщине вышла мадам Августа, вытирая о передник испачканные мукой руки.

– А к вам гость, – прошептала она с заговорщической миной. – Я попросила его пока посидеть в гостиной.

Жанна без труда догадалась, о ком речь. К горлу подкатил ком тоски. Горе, обрушившееся на семью, отодвинуло на второй план все ее обязательства по отношению к жениху. Проходя мимо зеркала, она взглянула на свое отражение: веки опухли и покраснели, под