Портрет - Сюзан Обри

Выбравшись из автомобиля, Жанна с удивлением заметила, что фонарь на стене под портиком погас. Наверное, Иза забыла его зажечь. Окна фасада были черны, как колодезные зевы. И все так же падал снег, укутывая белым облаком деревья и лужайку у входа.

Мсье Валькур вставил ключ в замок, но тут же понял, что дверь не заперта. Холл внутри был погружен во тьму, из гостиной сочился слабый оранжевый свет.

Встревоженные Валькуры, забыв снять башмаки, шляпы и пальто, побежали туда, оставляя на паркете мокрые следы. Мсье Валькур щелкнул выключателем. Люстра осветила комнату.

– Изабель?

Голос мсье Валькура эхом отозвался в пустоте. Жанна вошла в гостиную. В камине догорали красноватые угли. Она увидела какое-то синее существо, скрючившееся у самого очага, и узнала платье – оно было в тот день на ее сестре.

– Иза!

Жанна кинулась к неподвижно лежавшей фигуре и опустилась перед ней на колени. Хлопья снега таяли на ее шапочке из выдры и на плечах. На полу валялся сборник сказок Андерсена.

– Иза! Что с тобой?

Девушка прерывисто дышала. Все ее тело сотрясала дрожь, словно ей было холодно, но при этом на лбу выступили капельки испарины. Жанна заметила, что она лежала, скрестив руки на груди, будто защищалась.

– Господи Боже! – вскричала в свой черед и мадам Валькур – она тоже бросилась к дочери и попыталась ее поднять.

Та вдруг резко оттолкнула мать, взгляд был полон ужаса. Мадам Валькур разрыдалась.

– Бедная малышка моя, что тут произошло? Где мадам Августа?

Мсье Валькур вмешался:

– Да ведь ты сама помнишь, что у нее сегодня отпускной день. Я иду за доктором Больё.

Он вернулся через полчаса и привел врача. Доктор положил медицинский саквояж на стул и склонился над больной, тело которой теперь совсем одеревенело. Он сжал ее запястье.

– Пульс у нее слабый, но быстрый.

Раскрыв саквояж, он достал из него стетоскоп, приставив его наконечник к левой стороне груди пациентки, там, где сердце.

– У нее легкая аритмия.

Он осмотрел ее всю, не найдя никакой видимой раны, потом обратился к мсье Валькуру:

– Нужно перенести ее на диван и подложить что-нибудь под ноги, чтобы обеспечить приток крови к мозгу.

Оба мужчины тихонько подняли дрожавшее тело девушки и уложили на канапе. Доктор повернулся к мадам Валькур:

– Принесите два одеяла, очень важно держать ее в тепле.

Мать Изабель поспешно послушалась, а мсье Валькур в это время подбросил полено в очаг, чтобы оживить огонь. Отец семейства вполголоса спросил у доктора:

– Что с ней случилось?

– Я бы сказал, что ваша дочь в состоянии шока.

– Как это могло произойти?

Врач покачал головой.

– Страх, неприятное изумление или неожиданная встреча, как я могу знать…

– Она была в доме совершенно одна, – вмешалась Жанна.

– Быть может, кто-нибудь явился без предупреждения, – предположил доктор Больё. – Не вор ли?

Жанна подумала.

– Дверь была не заперта. Значит, приходил кто-то, хорошо ей знакомый.

– На первый взгляд, я бы не сказал, что здесь поорудовал вор.

Вернулась мадам Валькур с двумя одеялами, сразу же укутав в них больную.

– Что же делать? – спросила она с тревогой. – Нельзя все так оставлять.

– Сейчас лучше было бы ее не трогать, – отозвался врач. – Кому-то необходимо остаться рядом с нею на всю ночь. Если она внезапно станет слишком буйной или, наоборот, слишком апатичной, без колебаний зовите меня. Я же в любом случае вернусь завтра, в первом часу.

Когда доктор ушел, мадам Валькур и Жанна придвинули кресла и уселись в них. Изабель, с отсутствующим и остекленевшим взглядом, по-прежнему вся тряслась. Мать положила руку ей на лоб, но, кажется, никакой лихорадки у девушки не было.

– Тебе лучше было бы пойти поспать, – предложила она Жанне. – Ты сменишь меня, если я слишком устану.

– Я хочу остаться возле нее.

Наконец Изабель заснула, но сон ее был беспокоен. Ее веки дрожали, и иногда она все повторяла какие-то обрывки фраз. Жанна, крепко сжимая ее ледяную руку, боролась с сонливостью, понемногу одолевавшей ее, но сопротивлялась ей, ибо ее мать уже клевала носом и ей не хотелось оставлять сестру без надзора. Она ломала голову над вопросом: что же такое могло случиться с Изабель? Гипотеза о внезапном визите казалась правдоподобной, но кто бы мог так прийти? Иза, без сомнения, знала этого человека, раз она без опасений впустила его в дом. Хотя и смелая до безрассудства по натуре, она не стала бы открывать дверь незнакомцу, да еще поздно вечером. Что же могло вызвать такой нервный срыв? Возможно, произошла какая-то стычка, но из-за чего?

На несколько мгновений Жанна поддалась сну, но потом резко встряхнулась. Она бросила взгляд на мать – та спала, – потом повернулась к сестре: у нее глаза были открыты, и в них стоял ужас. Она склонилась к девушке, взяв ее за руку.

– Иза, это я, не бойся же, я здесь.

Изабель посмотрела на нее невидящим взором, потом лицо исказилось. Она вырвала руку. Это очень опечалило Жанну – она прекрасно знала, что не причиняла сестре никакого зла. Она сидела рядом с нею до той минуты, пока ее дыхание не стало ровным, потом снова упала в кресло, стараясь принять удобную позу, но так и не смогла уснуть – перед глазами неотступно стояла сестра и ее взгляд – одновременно и пустой, и вселяющий ужас.

XXXI

На следующий день

Мадам Августа вышла из трамвая, натянула шляпку на голову поглубже, чтобы в лицо не била ледяная крупа, гонимая морозным ветром. Выходной день она провела у больной кузины, на востоке города. Переночевав у своей родственницы, она возвращалась на рассвете, чтобы успеть на «драндулетку», как фамильярно называла трамвай. Она перешла улицу, шлепая прямо по грязи, поскольку снег валил всю ночь и его еще не успели убрать с тротуаров. Когда она вернулась в дом в Утремоне, еще не было семи утра.

Мадам Августа шла по гравиевой дорожке за домом, что вела в сад и тянулась вдоль стены, и на все лады проклинала про себя мсье Ахилла за то, что тот даже не прикоснулся к лопате, чтобы расчистить путь. Когда она дошла до двери с улицы сразу в кухню, ее лицо и руки заледенели, хотя на ней были вязаная шапочка и рукавицы. Она с трудом сумела открыть ключом дверь – так окоченели пальцы.

Оказавшись на кухне, мадам Августа с удивлением увидела, что здесь царит полный беспорядок. На полу под раковиной – лужа воды, а с керамической стойки свисает окровавленное белье. Кто-то поранился? Она