Мы — из уголовного розыска - Игорь Дмитриевич Скорин

— Расскажите лучше все откровенно сами.

Женщина, жадно затянувшись сигаретой, стала доказывать, что рассказала все, что совершила только те преступления, в которых созналась, что других дел за ней нет. Она говорила настолько убедительно, что я готов был ей поверить. Но Александров, заглянув в блокнот, сверил свои записи с протоколами допросов и заявил:

— Мне надоело убеждать вас в том, что нужно рассказывать только правду, — обратившись ко мне, он пояснил: — Ее соучастница созналась первой и назвала целый ряд преступлений. Я показал Раисе, — он кивнул в сторону женщины, — протокол допроса, позволил пересчитать эпизоды, и вот она, не задумываясь, назвала столько же случаев мошенничества, но многие из них оказались совсем не теми, которые фигурируют в показаниях ее помощницы. Сегодня мы полдня уговариваем друг друга. Я убеждаю Раису в том, что нужно говорить правду, а она уверяет меня в своей искренности. Тогда я напоминаю ей конкретный случай, и она начинает рассказывать. За полдня «вспомнила» четыре мошенничества, но, по моим сведениям, это далеко не все.

Женщина попросила:

— Отправьте меня в камеру. Подумаю, припомню и завтра все расскажу.

Мы остались вдвоем. Николай Федорович, не торопясь, начал рассказывать:

— Помните, тогда, с кражей? Ну, с предъявлением шубки потерпевшим? Ничего у меня не получилось, не опознали. И не мудрено. Теперь-то она рассказала, что разрезала шубу собственной дочери. Выросла из нее девочка, и вот мамаша, чтобы не пропадать добру, пустила ее в оборот. Впрочем, вы лучше сами послушайте.

Александров перемотал ленту магнитофона. Усилители несколько исказили голос майора, который сообщил, что далее следует запись допроса задержанной по подозрению в мошенничестве Раисы Сергеевны Царевой.

Спокойно и уверенно задержанная говорила, что не имеет никакого отношения к преступлениям, что ее оклеветали, что произошла ошибка и в ближайшее время майор в этом убедится сам. Александров спросил, судилась ли она раньше. Царева, видимо, раздумывала, как ей ответить, — пауза затянулась. Горько вздохнув, Раиса сказала, что в жизни ей не повезло и ее действительно судили за спекуляцию. У нее на руках было двое детей и муж-бездельник, и ей не оставалось ничего другого, как заняться перепродажей дефицитных товаров. Александров уточнил, какими вещами она спекулировала. Царева медленно и как-то неохотно объяснила, что ее задержали на колхозном рынке при перепродаже шерстяных кофт, две изъяли на месте и еще несколько — дома.

Послышался шелест перелистываемых страниц и затем довольно сердитый голос Александрова:

— Зачем вы говорите неправду даже по очевидным фактам?! Я изъял из судебного архива ваше старое дело, смотрите, вот справка о том, что ваш муж работал, в другой сообщается, что дети находились у ваших родителей на Украине. Наконец, по делу известно, что вас привлекли за спекуляцию детскими цигейковыми шубами.

Дальше лента поведала о том, что, освободившись, Царева для маскировки устроилась работать официанткой в загородный ресторан, а затем отыскала свою подружку Юлию Шарафутдинову, также уже побывавшую в исправительно-трудовой колонии. Вместе они решили использовать большой спрос на некоторые товары и разработали план мошенничества. Сначала по субботним дням ездили в подмосковные города, а после того, как несколько преступлений прошли безнаказанно, стали действовать в столице, обманывая, главным образом, приезжих.

Царева передавала подробности совершенных преступлений, и в ее голосе не слышалось ни угрызений совести, ни раскаяния. С каким-то даже удовольствием она говорила о том, как после очередной «операции» они с Шарафутдиновой делили деньги, причем Раисе за исполнение «главной роли» полагалась бо́льшая сумма. Мне вспомнился ее вид, вкрадчивый, приятный голос, и я подумал, что именно внешнее обаяние и умение расположить к себе помогали Царевой обманывать доверчивых людей.

Интересно, как Царева расценивала свои действия? Видимо, и Александров задавался этим вопросом, так как он спросил:

— Скажите, Царева, у вас ни разу не шевельнулась совесть, когда вы обманывали, ну, скажем, вот ту школьницу, Женю Ващенко?

Вопрос Александрова не произвел на мошенницу никакого впечатления. Не задумываясь, она ответила:

— Я не сентиментальна. Решила скопить деньги, купить квартиру, дачу, а школьница, — чувствовалось, что она усмехнулась, — впредь будет умнее.

Майор выключил магнитофон.

— Расскажите, Николай Федорович, как вы нашли их.

— Сначала было совсем плохо. Никто из потерпевших примет преступницы не запомнил. Все говорили: хорошо одета, миловидная, симпатичная, вежливая, а какой нос, какие глаза — сказать не могли. Даже толком возраст не удалось выяснить. Сами понимаете, найти в Москве преступницу по таким данным трудно. Вспомнил я одну давнишнюю кражу, я тогда еще в 83-м отделении работал. У известной художницы из секретера украли фамильные реликвии. Я отыскал их — это были старинные золотые часы и брошка. Художница предложила портрет мой написать. Ну, скажите, зачем мне портрет? Теперь же, когда с мошенницей у меня ничего не клеилось, я нашел эту художницу и попросил помочь. Она сама разговаривала с потерпевшими и с их слов сделала много зарисовок, а потом поколдовала, обобщила — и получился отличный портрет. Показал потерпевшим, сказали: очень похожа. С этого портрета сделали фотокопии и разослали их по всем отделениям милиции. Пришлось проверить больше десяти женщин. В конце концов осталась одна — Раиса Царева. К тому времени она работу бросила и от мужа ушла, а жила под Москвой, временно снимала комнату. День-другой мои инспектора подежурили возле ее дома, а когда Царева вышла, пошли за ней. Она приехала в Москву, на Комсомольской площади встретилась со своей напарницей, и они отправились по магазинам. При очередном мошенничестве их задержали. А деньги Царева действительно копила: внесла аванс за трехкомнатную кооперативную квартиру, приобрела дорогие вещи. Так что иск потерпевших удовлетворить есть чем.

Александров умолк, а потом предложил:

— Напишите об этом деле. Пусть прочтут. Пусть знают, что бывают еще подобные случаи, и не доверяют всяким «выгодным» предложениям. Если бы люди знали, что под маской любезности вот такие «благодетельницы» готовят обман, если бы знали, чем закончатся их сделки, наверное, этих преступлений не было бы.

Не нужно быть юристом, чтобы сообразить, что всякая дорогая вещь, продающаяся тайно или за бесценок, может оказаться украденной или поддельной.

Несколько лет назад с Крайнего Севера в Москву приехала супружеская пара. Пока муж компостировал билеты, жена ходила по магазинам. Около ювелирного ей предложили бриллианты. За полцены. Женщина захотела убедиться в том, что они настоящие, и, по совету продававшего, отправилась на консультацию. «Специалист» долго рассматривал бриллианты в лупу и сообщил, что эти камни редкие, чуть ли не уникальные, «чистой воды». Интеллигентная