Забыть о девочках - Жаклин Баблиц

«Оуэн говорит, ты в Новой Зеландии. Ничего себе. В любом случае, если ты это прочтешь и если тебя не очень ошарашили мои (кхе-кхе) художества, черкни мне пару слов. Гейб».

– Ух ты! Кто это сподобился вытянуть из вас такую улыбку? – Юнона вернулась и стоит рядом, скаля зубы. – Парень из Нью-Йорка?

Рут хочет ответить, что у нее нет парня, но вовремя останавливается. Девице необязательно знать о ее личной жизни. Да и вообще, что она может рассказать о Гейбе? «Ой, я познакомилась с этим симпатичным австралийцем в баре, где работаю. Он чертовски точно нарисовал мой портрет, – наверное, я ему понравилась. А может, он потенциальный преследователь и когда-нибудь попытается меня убить. Так что даже не знаю, радоваться мне или бояться, и…»

Какой смысл пускаться в объяснения? Рут кладет телефон на стол экраном вниз. Заметив это, Юнона вздергивает бровь и оглядывается на мать, которая стоит рядом с прилавком. Не произнесено ни слова, но Юнона внезапно напрягается.

– Идем, – негромко говорит она. – Выпьем кофе в другом месте.

Схватив со стола мобильник, Юнона сует его озадаченной Рут, шагает к матери, кладет на плечо руку и ведет прочь из кафе. Задавать вопросы времени нет: обе Малвэйни, гордо подняв голову, выходят на улицу и направляются к машине. Только тогда, опомнившись, Рут бежит следом и видит, как они падают в объятия друг друга. Мгновение слабости, и мать с дочерью размыкают руки, расправляют плечи и восстанавливают дистанцию.

– Все равно у них дерьмо, а не кофе, – бормочет Юнона.

Это происходит регулярно. Люди говорят, что им не рады. Но в этом месте до сегодняшнего дня такого не случалось.

Оказывается, несколько недель назад в «Церковное кафе» (ну и название, фыркает Юнона с водительского сиденья) устроилась работать четвероюродная сестра Николь Морли. Знай они об этом, вообще бы сюда не поехали. Хотя вплоть до проклятой Австралии, наверное, больше не найдется места, где бы их обслужили, ворчливо добавляет она.

На протяжении всего обратного пути Роза не проронила ни слова. На ферме Юнона паркует машину, ее мать молча выходит и скрывается за домом.

– Пусть немного побудет со своими лошадьми, – говорит Юнона. – Она всегда так делает, когда расстраивается и не хочет этого показывать. – Она мрачнеет. – Ненавижу это место. Мечтаю в один прекрасный день уехать отсюда и забрать с собой Минни.

«Я ненавидела это место», – вспоминает Рут слова Розы о Хобене.

– Уверена, ты замечательная старшая сестра, – говорит она Юноне, ей очень хочется хотя бы в чем-то быть искренней с этой девочкой.

– Да уж. Просто я не могу иначе, – пожимает плечами Юнона. – В детстве я воображала себя настоящей богиней, а не той, кто лишь носит ее имя. Представляла, что умею возвращать зло: будто всякий раз, когда кто-то пытается причинить боль другому человеку, я заставляю его причинить эту боль себе. Минни, моя маленькая Минерва, всегда забирала у людей злобу и превращала ее в нечто хорошее. Я же хотела вернуть ее человеку, чтобы он уничтожил сам себя. В этом наше с сестрой отличие. – Юнона выпячивает подбородок. – Если я действую грубо, у нее больше шансов остаться милой. Мягкой. Хоть кто-то не ожесточится после всего этого дерьма, понимаете?

Сказав это, Юнона внезапно меняется, как это уже много раз случалось за короткое время их знакомства.

– Ладно, пофиг, – говорит она. – Хотите, проведу для вас тики-тур[9] по этой отстойной местности? Покажу, где погибли Келли и Николь.

Рут хотела было спросить, можно ли съездить еще куда-нибудь, где есть связь: ей необходимо ответить на сообщения, проверить, как обстоят дела.

Но после предложения Юноны все это моментально отходит на задний план.

– Только возьму диктофон, – быстро говорит она, и на юном, жестком лице Юноны мелькает нечто похожее на триумф.

– Так чем вы собираетесь зацепить слушателей?

– Зацепить?

– Да, зацепить, – повторяет Юнона, сворачивая с подъездной дороги на трассу.

Потом она резко уходит влево на бегущую вниз грунтовку, которая заканчивается отлогим участком у опушки густого леса. Листва могучих деревьев на входе в этот лес напоминает плотный бархатный полог; Рут замечает крохотный просвет между тяжелыми, раскидистыми ветвями.

– Потайной вход, – поясняет Юнона, останавливая машину у обочины дороги, и поворачивается лицом к Рут. – Я же говорила, что в следующем семестре хочу заниматься медиаисследованиями и уже кое-что знаю о подкастах. Меня интересует, в чем именно заключается цель вашего подкаста. Ведь не в том, чтобы раскрыть великую тайну, если уж в нем будет идти речь в том числе и о преступлениях моего отца. Все и так знают, что он стопроцентно виновен. Так для чего нужен этот подкаст? Для того, чтобы собрать кучку женщин и поболтать о том, что они выбрали себе не тех мужчин? Тоже нет. Вы уж меня простите, но вы явно не из тех, кого это волнует.

Не успевает Рут ответить, как Юнона выходит из машины. Рут следует за ней.

– Сюда. – Юнона показывает на тот небольшой промежуток между деревьями. – Представьте, что это центральный парк, – добавляет она, заметив нерешительность Рут. – И не волнуйтесь, я вас не убью. – Она улыбается своей брутальной улыбкой. – Здесь мне такое с рук не сойдет.

Невесело усмехнувшись, Рут идет за Юноной. Эмити Грин по сравнению с Юноной Малвэйни – как легкий бриз по сравнению с торнадо, думает она. За двадцать четыре часа она выудила из Эмити больше сведений об Итане Освальде, чем узнала о нем за многие годы. А за один день с Розой и Юноной забыла, зачем вообще проделала весь этот путь. Сначала Роза пресекла все разговоры о своем пребывании в Хобене. А теперь Юнона тащит ее в дебри, чтобы показать место, где были убиты девочки, которые интересуют Рут постольку-поскольку.

А больше всего обескураживает вот что: Рут еще как интересует, что произошло с Келли Паркер и Николь Морли. Точно так же она не может перестать думать о жертвах Эрика Коултера. Пусть при этом у нее самой возникает стойкое ощущение, что она предает Бет и остальных девочек.

Как будто внимания достойна только та мертвая девочка, о которой заходит речь здесь и сейчас.

Рут думает об идущей впереди Юноне. Эта девица, несомненно, хочет произвести на нее впечатление, нагнав немного жути в дополнение к своим и без того вызывающим замашкам. Не понимает, что при этом она выглядит не крутой, а лишь незрелой. Самопровозглашенная богиня не в курсе: Рут прекрасно видит, что она представляет собой на самом деле. Такая броня Рут хорошо