Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

— Ты чего? — тоже посмотрел вверх, на небо, клочок которого виднелся в колодце двора, Андрей.

— Вот он, сучара! — показал на пожарную лестницу Санька.

Как он заметил человека в сумеречном, хранящем ночь углу двора, Андрей так и не понял. Он сначала бросился к лестнице, а уже потом увидел чьи-то торопливые ноги, то и дело скользящие по ржавым трубам ступенек.

— Стой внизу! — скомандовал Санька. — Если он спустится, сшибай с ног! Он — мой!

— А это…

Задавать вопрос оказалось некому. Санька нырнул в подъезд, хлопнула металлическая дверь, и нечто похожее на лифт, во всяком случае по звуку похожее, завыло на весь двор. А в зрачках Андрея, уменьшаясь и становясь все менее заметными, мелькали и мелькали белые подошвы. Неожиданно левую из них пересекло что-то черное, и плохое предчувствие заставило барабанщика отшатнуться. Туг же с недовольным хряском к ногам упал зонтик. Он был усеян серыми высохшими каплями.

— А-ах! — вскрикнула крыша, и двор, удивленно уловивший новый звук, сразу же эхом начал его повторять: «Ах-ах-ах…» Будто хотел навеки запомнить.

С лестницы, несмотря на Санькины предположения, никто не думал спускаться. Возможно, ему хватило бомбежки зонтиком. Второго ведь у него явно не было.

Тишина все больше и больше не нравилась Андрею, и он бросился в подъезд. Лифт не хотел подчиняться его требовательным нажатиям на кнопку.

Набрав в легкие воздуха, Андрей бросился по лестнице вверх. Перепрыгивая через ступеньки и часто соскальзывая с их выщербленных, издолбанных камней, добрался до верхней площадки, без всякой мысли, под сжигающее все нутро дыхание, посмотрел на распахнутую дверцу лифта и сквозь ее решетку увидел короткую лестницу на крышу. Люк был отброшен. Через него сверху втекала в подъезд прокаленная солнцем, желтая тишина, и Андрею впервые стало по-настоящему страшно. Забыв об одышке, о боли в груди, о гудящих, онемевших ногах, он взлетел по лестнице, прогрохотал каблучищами по совсем сухой, уже забывшей о дожде зеленой жести и чуть не вскрикнул.

У каменной стены вентиляшки лежал на спине Санька. Закрытые глаза делали его спящим. Когда же он издал скребущийся звук, страх и вовсе сделал боль в груди Андрея невыносимой.

— Санек… Са-ашенька, — позвав его, сделал он шаг.

И снова вздрогнул от скребущегося звука. Но теперь к нему добавилось еще и постанывание. Санькины губы не сделали ни малейшего движения, но это уже не так пугало. Стонать можно и с закрытым ртом. А скребущийся звук вдруг сменился на гулкий удар по жести, и уши заставили Андрея вскинуть взгляд от Санькиного лица на край крыши.

Над ней появилось что-то белое, и то, что предыдущим белым пятном, виденным им, была подошва беглеца, заставило Андрея забыть о Саньке. Обойдя его спящую, ничем не интересующуюся голову, он вышел к краю крыши на метр левее белого пятна и чуть не вскрикнул.

На головокружительной высоте висел над колодцем двора парень с красным, искаженным лицом и силился перекинуть ногу за карниз. Как он вообще сумел уцепиться кончиками пальцев на три-четыре сантиметра жести, было непонятно.

— Ру-у… ру-у… а-ай, — простонал он.

Схватившись за лестницу, на полметра возвышающуюся над крышей, Андрей согнулся, уперся ногой в завернувшийся кусок жести и все-таки протянул ладонь.

— На!

— А-ах! — резко бросил к ладони левую кисть парень, сжал ее, и Андрея удивила сила, таившаяся в этих хрупких пальчиках.

Страх опять начал возвращаться в сердце и делать его ощутимым. Он вдруг понял, что между лежащим Санькой и висящим над колодцем парнем есть связь, и он потянул его не так сильно, как мог бы.

— Еще… еще… — умолял беглец.

— Ты это… кто?

— Тащи-и…

И под долгое «и-и», с неожиданной резвостью вытолкнув себя ногой от края крыши, бросился на Андрея. А тот, не рассчитав, что больше не нужно будет тянуть, просел, и парень, ударился животом о бедро Андрея, легко, будто набивная кукла, перевернулся в воздухе и с грохотом упал на жесть.

— Ах ты, гад! — оттолкнувшись от лестницы, навалился на него Андрей. — Я тебя, а ты…

— Пу-у… пу-усти…

Парень без остановки двигал худыми, жесткими руками и ногами. Он был похож на жука, упавшего на спину и силившегося перевернуться. Андрей то ловил его руки, то терял, то снова ловил. Удары ногами по бедрам он даже не замечал. Но когда коленка врага попала в пах и дыхание Андрея замерло, он тут же забыл о неуловимых руках, схватил парня за волосы и со всей силы впечатал его затылок в жесть. И сразу стало слышно, что где-то на самом дне колодца гнусаво поет радио.

ОН, НЕ ОН, ОН

Бывают телевизоры, для включения которых не требуется электричество.

Санька стоял в полуметре от экрана и ощущал себя воришкой. Казалось, что в любую минуту с той стороны стекла, в которое он смотрел, его заметят.

— Заморская вещь! — радостно сообщил громко сопящий сквозь пышные пшеничные усищи майор милиции. — В одном кине на видике такую штуку увидел. Решил — надо и мне ее в отделении завести. Теперь любой допрос, как фильм, могу посмотреть. И самое главное, следователи, зная это, на подкуп не идут. Вот так, оказывается, можно двух зайцев убить!

— А с той стороны нас не видят? — все-таки шагнул чуть левее Санька.

— Нет. Там будто бы зеркало рядом с сейфом висит. Старое, засиженное мухами зеркало.

— Понятно, — все равно не поверил Санька.

В голове до сих пор кипел густой мутный бульон. Когда Санька взлетел по лестнице на крышу, беглец уже по пояс высунулся над нею. До него оставалось совсем немного. Каких-нибудь пять-шесть метров. Парень и Санька метнулась навстречу друг другу, и они столкнулись. Парень как-то странно, по-волей-больному, в сцепке, выбросил перед собой костистые руки, и Санька, отброшенный ими, врезался затылком в кирпичную кладку вентиляционной шахты. Впрочем, в ту секунду ему было все равно, во что он врезался. Просто мир сразу исчез, стал ему безразличен, и он, падая на горячую жесть, не видел, что часть этого ненужного ему мира — парень в куртке-ветровке — этим же встречным движением был отброшен к краю крыши и, пытаясь найти опору, попал ногой в пустоту, и, скорее всего, уже через несколько секунд лежал бы на асфальтном дне двора-колодца, если бы не совершил немыслимый для обычного человека проворот в воздухе и не зацепился за карниз кончиками пальцев.

Сейчас этот парень сидел в соседней комнате, устало прислонившись затылком к стене, и, когда лейтенантик-следователь, одетый, впрочем, по-штатски, в белую курортную рубашонку и светло-кремовые