Исправительный дом - Никки Френч

незрелой девчонкой. Меня было легко запугать, затравить. И я очень уважала твоего отца. Вот он и воспользовался положением.

– Готовый повод для убийства.

– Вот именно поэтому я и сижу здесь, – сказала Табита, удивляясь тому, как открыто она это произнесла. – Ну ладно. А вот ты что мне скажешь?

– А что ты хочешь от меня услышать? – отозвался Люк. – Да ты и так все прекрасно знаешь. Я бросил школу. Сбежал из дома. Короче, пошел по кривой дорожке. Вряд ли мой отец мечтал о таком сыне. Да и я, в принципе, не выбрал бы себе такого папашу.

– Он тебя стращал?

– А тебя? – вопросом на вопрос ответил Люк.

– Думаю, он издевался над тобой, – продолжала Табита. – Ты боялся его, и в результате – несчастное детство.

Табита произнесла эти слова нарочито медленно, не отводя взгляда от глаз Люка, чтобы сохранить с ним зрительный контакт. На какое-то мгновение ей показалось, что он хочет что-то ей высказать: лицо юноши выражало внутреннюю борьбу.

– Да пошла ты на хер!

– И вам того же.

Табита откинулась на спинку стула и некоторое время пристально смотрела на Люка. Тот, не моргая, смотрел на нее. Табиту рвал истерический позыв.

– Тут нужно кое-что выяснить, – сказала она, справившись с собой. – Иначе мне светит пожизненный срок за убийство.

– Отмотаешь по полной, если это твоих рук дело.

– Но я не убивала его. По крайней мере… – Табита запнулась. – Я не убивала.

– Как скажешь…

– А если я не убивала, это сделал кто-то другой, кто был в тот день в деревне. Ты понимаешь меня?

Люк выдохнул с присвистом:

– А-а, вот в чем дело! Захотелось поиграть в детектива?

– Какая уж тут игра?

– То есть ты хочешь выяснить, мог ли зачморенный отцом сын грохнуть своего родителя? Или же ты стараешься запутать меня, чтобы я усомнился? Этого тебе надо?

– Может, и так, – вздохнула Табита. – Сам понимаешь: рациональное сомнение.

Она помолчала немного и спросила:

– Вы помирились?

– Помирились? – переспросил Люк с какой-то странной ухмылкой. – Ты хочешь понять, смог ли простить отец сына за то, что тот уродился не в него?

– Так он простил?

– Теперь уж я точно не узнаю этого.

– А ты?

– В смысле, «а ты»?

– Ты сам простил его за то, что он оказался не тем отцом?

Взгляд Люка стал резким, лицо его исказилось.

– Я никогда его не прощу, – сказал он, но не запальчиво, а обдуманно.

Табита почувствовала себя так, словно ей влепили пощечину. Она воззрилась на Люка, а тот в ответ уставился на нее. Затем он повел плечам и принял свой обычный насмешливый вид.

– Отцы и дети, – сказал он. – Ну, ты понимаешь.

– Вот ты говоришь, что не соответствовал ожиданиям отца. А как насчет матери?

– Мать – она и есть мать. Конечно, она была за меня. Ну, во всяком случае, иногда.

Люк скрестил руки на груди.

– А почему ты приехал к ним тогда?

– Рождество ж, – слегка покраснел юноша. – Мама захотела меня увидеть.

– А отец что? Не был против?

– Знаешь, как говорят: дом – это то место, куда тебя по-любому пустят.

– Но ты ж не появлялся там сто лет.

– А ты-то откуда знаешь?

– А то! Это же Окхэм. Деревня. Все всё друг про друга знают.

Кто же ей сказал про Люка? Полин? Или, быть может, Терри в магазине?

– Да уж, представляю. Неблагодарный сын, бедные Лора и Стюарт, и все такое…

– Ну, в общем, да. Но ты мог бы и послушать, что там обо мне болтают.

– Чего-то не допираю.

– Тебя не было дома черт знает сколько времени. Потом ты возвращаешься, и в тот же день убивают твоего отца.

– И?

– Его машина была на месте, когда ты появился дома?

– Нет, я же говорил.

– Ты ее точно не видел?

– Не видел.

– Полиция вас с матерью допрашивала.

– Да так, проверили пару деталей.

– Как-то неубедительно звучит: «пару деталей»!

– Да они, в основном, мать успокаивали. Их главный сказал, что подозреваемый сто пудов установлен. – Люк ткнул указательным пальцем в сторону Табиты.

– А кто у них был главным?

– Да мужик, который очень любит себя родимого послушать, – поморщился Люк. – Кажется, его звать Дадли.

– Лицо как топор? – вспомнила Табита слова Энди.

– Ну да, такой разделочный топорик. Или, скорее, терка для сыра. Всю дорогу мать по плечу похлопывал.

– А ты будешь давать показания?

– Я? О чем?

– Ну, может быть, они захотят узнать, не оказывалось ли на вашу семью давление?

– Пусть мать сама разбирается.

– Тебя, скорее всего, привлекать к процессу не будут. Там и так полно свидетелей, которые расскажут, как Стюарта любили в общине.

– Да, – произнес Люк со странной улыбкой.

– Что «да»? – спросила Табита. – Да – в смысле «да»? Или в смысле «нет»?

Люк привстал со стула и наклонился к ней.

– Ты с ним трахалась, – злобно проговорил он. – И ты обвиняешься в его убийстве. Так что сама решай.

На этом свидание закончилось.

Глава 30

Вернувшись в камеру, Табита увидела, что койка Даны пуста. К добру ли это? Бо́льшая часть попыток свести счеты с жизнью происходила именно в камерах. Табита села за стол и обратилась к своему списку имен. Напротив имени «Люк» она пометила: «Дома. Ничего не видел. Злой».

Перебравшись на койку, она еще раз прокрутила в голове беседу. Да, Стюарт Риз, уважаемый преподаватель, любимый муж и отец, душа деревенской общины. В памяти всплыла фраза Люка: «Бедная старенькая мама. И она тоже…»

Табита встала с постели, открыла блокнот и записала эти слова, подчеркнув «тоже». Затем нашла страницу с временными отметками и вставила имя Люка.

06:30. Проснулась. Лежала какое-то время (сколько именно?) Ощущение недомогания.

07:30. Встала. Включила чайник, готовила кашу. Кончилось молоко.

08:00. Пошла в магазин за молоком (см. кадры с уличной камеры). Была в пижамных штанах и резиновых сапогах. Школьный автобус. Встретила Роба Кумбе (?) Обругала Стюарта (?)

??? Ходила купаться. Встретила доктора Мэллона.

10:34. Стюарт уезжает на своей машине.

10:41. Стюарт возвращается из-за упавшего на дорогу дерева.

2–3 ч. Приезжает Люк. Перебирается через завал (видели рабочие). Идет к дому родителей. Утверждает, что никого больше не видел.

02:30. Викарий. Обсуждали новости.

03:30. Возвращается Лора. Люк дома. Стюарта нет.

04:30. Приходит Энди. Обнаруживает тело Стюарта.

В небольшом окошке камеры потемнело. Вернулась Дана, шаркая по полу. Дверь закрылась, лязгнул ключ в замке. Ужинали молча. Кто-то закричал. Потом опять. Девушки умылись, почистили зубы. Табита забралась на койку, Дана улеглась