Секреты под кофейной пенкой - Джей Эм Холл

радио. В этот момент светофор перед ней сменился на красный, она ударила по тормозам, машина подпрыгнула, как кенгуру. Мужчина из машины сбоку осуждающе усмехнулся. В любой другой день Пэт пришлось бы сильно себя сдерживать, чтобы не открыть окно и не сказать ему, куда именно засунуть стикер «Национальный траст». Но в тот день ее вдруг сковала холодная неуверенность, даже страх. Она покрепче перехватила руль, смотря строго вперед.

Соберись. Вдох… В чем правда? В том, что это самая обычная дорога…

Да, призналась она себе, когда загорелся зеленый и мужчина из «Национального траста» унесся прочь, эту дорогу она не знает, и карты у нее нет. Они помирились, но самое важное так и не было сказано (просто обнялись и поехали в ресторан «Сноп», где каждую среду четыре блюда продавали по цене двух). Не было никаких признаков того, что Род вот-вот собирается выйти на работу, а тревожные разговоры с Назилом-финансистом никуда не делись, подтапливая тревоги Пэт, что бизнес на пороге банкротства. Но спрашивать она теперь боялась.

«Откладываете важный разговор?» – спросил Пэт один из ее дешевых журнальчиков бесящим розовым шрифтом. Пришлось признать, что да. Да, она откладывает важный разговор. Неясно, как эта поездка в Брэдфорд что-то могла изменить, но в этом Пэт себе не признавалась. Подозрительный мужик получил выгодный контракт. И что? Вряд ли, услышав подтверждение ее подозрений, Род вдруг поспешит приняться за работу. Но Виктория так рада была ее слышать, особенно после стольких лет (пять? скорее, уже все десять!).

Путь из Холлинз-хиллз в Брэдфорд, к восьми холмам, на которых он стоит (прямо как Рим, говорила она раньше ученикам), пробудил в Пэт приятные воспоминания. Не про сам город, а про тот период жизни, который она в нем провела: «однушка» в Маннингхэме, банки местного пива на разлив, благовония, кружка с пацификой, помидоры сорта «Лав Эпл», кофе «Ява», покупки из «Мистера Би». И Род. Род, от которого тогда сильно пахло «Олд Спайс», его красная спортивная машина. Он вечно боялся угона.

Пэт поехала по более длинному пути через центр города, по улице Маннингхэме, вдоль парка Листер. Рыжие деревья уже облетали. Она вспомнила далекие, ветреные деньки, как листья забивались в ее алые полусапожки, пока она шла через парк к автобусной остановке, откуда ездила на свою первую работу на Атлас-стрит. А весной газоны засыпали созвездия желтых и фиолетовых крокусов. Именно у этого озера, где можно было даже взять лодку и покататься, в самое обычное воскресенье, купаясь в лучах солнца, Род с похмелья сказал: «Может, нам уже и пожениться?» – будто предлагал взять карри в местном ресторанчике «Кашмир».

Она собиралась повернуть на Сандерленд-авеню, но вдруг перехотела сталкиваться лицом к лицу со счастливыми деньками, которые давно остались в прошлом. Да и на что там смотреть?

Очередной домишко в викторианском стиле. С улицы даже слуховое окно на крыше не рассмотреть. Их старый дом. В голове вдруг всплыл вид из этого слухового окна, покатый склон черепицы, угрюмый столб печной трубы. Пэт почувствовала, что на глазах выступают слезы.

– Соберись! – велела она себе, надеясь, что новая тушь оправдает все ее ожидания.

Пэт свернула с шоссе Уэкфилд, пытаясь припомнить дорогу к начальной школе Хедли. Она прокручивала в голове информацию, которую нарыла на академические трасты на разных сайтах с новостями, а также посмотрев документалку от канала «BBC: Смотрим на север» на YouTube. Началось все хорошо, со школ в Лидсе и Брэдфорде (финансово всем было сложно). Траст, во главе которого тогда стоял бывший преподаватель с собственным «видением», приютил их под свое крыло. Вскоре от его видения ничего не осталось, когда весь комитет траста с легкой руки бизнесмена Бэрри Пила решил, что основатель-учитель больше не подходит им в качестве лидера. Гендиректором стал мистер Пил.

Мистер Пил к школам имел очень отдаленное отношение.

«Я прошел школу жизни», – часто говорил он. И в школе жизни его, видимо, научили делать деньги, много денег, для себя и своих ближних. Включая его жену (она стала клерком в трасте), его «очень близкую подругу» – женщину, получившую должность офис-менеджера (поговаривают, что в офисе траста нередко разворачивались невероятных масштабов скандалы). Мистер Пил получил, помимо своей внушительной зарплаты, оплату сверхурочных (якобы работая дополнительные четыре часа каждый день и десять в выходные), покрытие расходов на бензин по ставке фунт за милю (даже в дни, когда он работал из дома), ну и лучшие ноутбуки, телефоны, планшеты, машины – и, конечно же, специально отведенную зону в офисе для пуделя (смесь с кокер-спаниелем) по имени Шиба.

Спонсировалось это все из государственных средств, выделенных на школы траста.

Все покатилось в бездну по довольно увлекательному сценарию (если верить бульварной прессе), когда мистера Пила спалили с офис-менеджером. Миссис Пил подала на развод, «очень близкая подруга» дала интервью газетам, и вся эта история разлетелась по социальным сетям и новостникам, будто ее бросили на тот самый вентилятор.

Эта история проста как мир. Непонятно одно, как в нее вписывается Стив Ньюсон? И даже если Пэт это выяснит, то объяснит ли это анонимные письма и угрозы Кейли Бриттен?

* * *

Хедли была построена, как и многие школы Брэдфорда, в приступе оптимизма, который охватил всех в восьмидесятые, когда строения в викторианском стиле потихоньку начали сменяться светлыми зданиями, в которых почти не было стен, потому что все зоны намеренно делались «открытыми». Пэт вспомнила, как впервые пришла сюда на практику. Здание на фоне остальных каменных строений казалось таким впечатляющим, таким новым. Сейчас, всего каких-то тридцать пять лет спустя, в серый осенний день оно выглядело просто уставшим. Одну из пристроек опутывали строительные леса, на остальных Пэт, профессиональным взглядом жены строителя, видела признаки гнили, ржавчины и разрушения. Ничто не стареет так быстро, как чьи-то видения будущего.

Когда Виктория вышла в вестибюль, чтобы встретить ее, Пэт еще даже расписаться как посетитель не успела. Широкая улыбка, гладкая темная кожа, удивленный взгляд – лицо Виктории едва изменилось с тех пор, как они юными девушками начали вместе работать. Только коротко обрезанные волосы покрылись серебром. Пэт вспомнила, что раньше ее непослушные космы, вечно украшенные бусинами и косичками, постоянно жили собственной жизнью и подпрыгивали каждый раз, когда Виктория радовалась или смеялась, – а это было часто.

– Господи, Пэт! Сколько мы уже не виделись? – Насыщенный, раскатистый смех тоже не изменился, как и ее любовь к фиолетовому и зеленому, длинным летящим юбкам и помаде в оттенке фуксия. А такие изумрудные ногти шли только Виктории. Пэт попала в