Цветочный детектив - Елена Бриолле

Душу охватила вековая усталость. Он опустился рядом с Ирис на траву и, совершенно забыв о том, что здесь только что проползла гадюка, со стоном взглянул на девушку, с которой его свела судьба. Ирис сосредоточенно смотрела в небо, словно до сих пор видела там звездную россыпь.

Новый сержант

– Иди сюда, иди, что смотришь, выродок? Я тебе сейчас глазенки‐то твои вырву! – Ленуар не сразу понял, что старик, которого с силой сдерживал комиссар, – отец Ирис. Нотариус и почетный гражданин города Буржа. Его взгляд горел таким огнем, который мог бы расплавить сургучную печать.

– Не волнуйтесь, мэтр Нурье, этот столичный хлыщ за все ответит! Одной каторгой за свои деяния он не отделается! – Главный комиссар Буржа тоже смотрел на Ленуара с ненавистью.

– Я ее не убивал, – попытался было оправдаться Ленуар и сам сразу почувствовал, насколько его слова прозвучали смешно и нелепо. У полицейского участка собралась толпа незнакомых людей. Никто его не знал, но все заранее верили, что этот парижанин в пижонской шелковой рубашке и с всклокоченными волосами – убийца и изверг. Люди в столицах испорченные, там пыль, и никто за этой пылью не видит себя в зеркале. Ни себя, ни своих поступков. Им на всех наплевать. Такие приезжают в провинциальный город и устраивают дебоши и разврат. Бога не боятся. Но на этот раз молодой гаденыш попался. Его будут судить и повесят. А то они там думают, что могут убивать наших девушек и ничего им за это не будет. Будет!

Ленуар обвел глазами толпу и понял, что рассчитывать придется только на себя. Его грубо ударили по спине и затолкали под молчаливые проклятия толпы в полицейский участок, а там посадили за решетку.

– Комиссар, я ее не убивал!

– Кроме тебя, там никого не было, пацан, так что помолчи. Привык в своих столицах шалить и откупаться. Что лыбишься? Знаю, что у тебя дядюшка банкир. Я про тебя уже все знаю. Приехал сюда справочки наводить, как из наших людей побольше денег вытрясти, да? А потом заигрался. Но ты не на того замахнулся, пацан. Наш нотариус – уважаемый человек, и пусть его дочь – взбалмошная дура, но одна из нас. Так просто ее кровь со своих пальцев тебе не отмыть. Так что начинай молиться богу, чтобы он отпустил тебе грехи перед смертью.

– Вы же комиссар, вы должны провести расследование! – Габриэль не мог поверить своим ушам. Казалось, он ступил вчера одним кончиком носка в болото, так, просто попробовать, как оно: уйдет стопа в воду или устоит, но его кто‐то подтолкнул, и теперь он медленно погружался, и чем больше он будет трепыхаться, тем быстрее жижа накроет его с головой.

– Тебя видела сегодня утром мадам Мишо. Она, конечно, старая карга, но с глазами у нее все в порядке, – ответил толстый комиссар, поправляя блестящие пуговицы на своем кителе. – А вчера еще несколько человек видели, как ты смотрел на дочку нотариуса, и все они показали, что ты единственный, кто ночевал у нее в доме. Молись, пижон! Твои дни сочтены.

На этом комиссар вышел, и Габриэль остался за решеткой совсем один. Все происходящее походило на фарс, словно было и не с ним. На улице кричали, перед глазами то и дело всплывало лицо Ирис. У нее во рту были маки. Те, которыми она собиралась засеять осушенную часть болота и использовать их во благо прогресса медицинской науки. Цветы вспыхивали у него перед глазами ярко-алыми пятнами. Где он видел красные пятна на фоне зеленой травы? Мысли в голове смешались, закрутились, и тут он вспомнил. Габриэль посмотрел перед собой, словно не было решетки. А что, если эти странные люди действительно его повесят? Ленуар засунул руки в карманы и нащупал холодный металл своего складного ножа. В этот момент колокола на соборе Св. Этьена пробили полдень. Надо было отсюда выбираться, и чем быстрее, тем лучше.

Время тянулось невыносимо медленно, и когда в участке наконец появился молоденький сержант, Габриэлю казалось, что скоро наступит ночь, хотя прошел от силы один час.

– Мсье, мне нужна вода, я видел, что у вас на углу колодец, принесите воды, – попросил Габриэль слабым голосом.

– Комиссар не велел мне с вами разговаривать, сидите тихо, – ответил сержант. По нему было видно, что он здесь новичок, и ему самому неприятно и страшно находиться в одном помещении с кровавым убийцей из Парижа. Он ерзал на стуле, но продолжал коситься на Габриэля. Все‐таки любопытничал. Это хорошо.

– Сержант, прошу вас, я с вечера ничего не пил. Меня привезли сюда и обвинили в том, чего я не совершал. Здесь очень душно, принесите воды. Это же недалеко.

– Вы опасный убийца…

– И что, убийцам нельзя пить? Я ведь не прошу вас ни о чем, кроме воды.

Сержант посмотрел на жестяной ковшик, который висел на крючке рядом с его стулом, и засомневался. Его узник не походил на головореза. Он откинул голову к стене и тяжело дышал. Все‐таки он тоже человек, и если дать ему выпить воды, то ничего ведь такого не случится. Зато сержант потом сможет рассказать своей подружке Алис, как он благородно поступил и как коснулся руки настоящего убийцы. Такие в Бурже не каждый день появлялись. Да и сам он работает в полиции не так давно.

Подумав, сержант встал, взял ковш и вышел во двор, чтобы наполнить посудину колодезной водой.

Габриэль же приготовился действовать. Он разложил свой нож, вытащил из него длинную иглу и засунул ее в замок наручников. Старая система, как и сам Бурж, – замок щелкнул и поддался.

Тем временем сержант вернулся с ковшом и аккуратно, стараясь не пролить воду, поднес его к самой решетке.

– Вот, возьмите! – сказал он, протягивая свою ношу, но ковш через решетку не проходил. Тогда, замешкавшись, сержант опустил его на пол, достал ключ и осторожно приоткрыл дверь «скрипки». – Держите! Вы меня слышите? Я вам воды принес.

Габриэль медленно встал и подошел к сержанту, выпил с благодарностью весь ковшик воды и протянул его обратно. Однако стоило сержанту взять ковш, Габриэль сбросил свои оковы, одной рукой схватил охранника за запястье, выкрутил его руку за спину, а второй рукой зажал ему рот. Сержант заскулил.

– Тихо-тихо-тихо! Ты ничего плохого не сделал, слышишь? Ты освободил невинного человека, – прошептал Габриэль и быстро велел сержанту раздеваться, засовывая ему в рот платок.

Через пять минут из полицейского участка вышел сержант, только он словно вырос сантиметров на десять. Подмены никто во дворе не заметил. Сержант новенький,