Тонкий лед - Пейдж Шелтон

Женева увидела меня через дорогу, то направилась прямо ко мне явно с какой-то целью и сообщила, что прошлой ночью фургон приезжал снова. По крайней мере, ей так кажется. Она как раз выглянула в окно и увидела («вроде бы точно, но было темно», и все такое, сама понимаешь), как кто-то ходит по крыше этого несчастного фургона. Сначала она не сообразила, что именно увидела, но потом подумала и поняла. Собиралась позвонить детективу Мэйджорс, но не успела. Мы пошли вместе посмотреть на то место, и, кажется, эта старая перечница помогла нам найти кое-что стоящее, хотя детектив Мэйджорс мне за эти слова точно даст вожжей.

В ветвях дерева мы нашли розовое одеяло! Или что-то очень на него похожее. Уж будь уверена, я в ту же секунду позвонила детективу Мэйджорс и ее банде веселых идиотов, то бишь полицейских. Даже я могу отличить хороший след от плохого. Ты что-нибудь помнишь про розовое одеяло?

Не знаю, как там будет дальше, но я поговорила с Женевой про Библию («око за око» и все в таком роде) и попросила позвонить мне, как только увидит фургон снова. Не знаю, послушает ли она, но, если что, я примчусь туда сразу и разберусь с этим засранцем. Мы почти у цели, я чувствую.

Еще я собираюсь в Милтон поговорить с Жеребцом Стелланом. Хочу убедиться, что он по-прежнему хранит тайну твоего имени. Сообщу, как вернусь.

Позвони, как только сможешь.

Люблю. Мама.

Мной овладели противоречивые чувства. С одной стороны, я была рада, что появился возможный след. С другой, мысль о том, что мама вышла на охоту, меня нервировала. Проклятье! Я волновалась за нее, но все же не так сильно, как должна бы.

Я перечитала письмо дважды, а потом задумалась о розовом одеяле. Ничего. Ни одного розового лоскутка не застряло в памяти.

Мне нужно было срочно сообщить детективу Мэйджорс о письме. При этом я очень хотела, чтобы еще кто-то занялся Леви Бруксом, и я понимала, что маме не нужно соблюдать кучу полицейских правил. Она все равно сделает как хочет. Я безоговорочно верила в детектива Мэйджорс и в работу полиции в целом, но, возможно, в этот раз мне нужно было отпустить ситуацию и дать ей разрешиться самой? Я терзалась сомнениями.

Жеребец Стеллан был на самом деле начальником полиции Милтона Стелланом Грейстоуном. Именно он занял кабинет моего деда и, если ничего не изменилось с тех пор, как я приезжала на родную землю восемь лет назад, занимал этот пост до сих пор. Он был хорошим человеком и отличным полицейским, но все же он не мог гарантировать, что все жители Милтона, штат Миссури, будут хранить мой секрет. Эта деталь в свое время приходила мне в голову, но ненадолго, и я не придала ей большого значения. Скорее всего, зря. Большая часть жителей этого городка знали, что Бет Риверс, любимая внучка Дасти Шервуда, лучшего полицейского за всю историю его существования, – это писательница Элизабет Фэйрчайлд.

Охрана моего инкогнито стала чем-то вроде молчаливого договора между мной и жителями Милтона. Они оберегали меня, потому что любили моего деда. Но кто знает, что они думают обо мне лично и моей тайне сейчас, после стольких лет? Мама хотела быть уверенной, что хотя бы полиция держит рот на замке, но насколько это вероятно? Мне пришло в голову, что их хорошо бы тоже подключить к расследованию. Признаться, не думала о таком развитии событий. Может, они смогут помогать с расследованием или вести свое собственное, поскольку я им не чужая и они меня знают?

Я ни в чем не была уверена и не знала, как лучше поступить. К счастью, я была далеко от Милтона, а мама за свою жизнь уже имела дело со многими полицейскими. Так что пока я позволю ей делать то, что она хочет. Если понадобится, она сможет договориться со всеми полицейскими начальниками на свете. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Проснулась я с удивительным ощущением, особенно учитывая то, как мало я спала в предыдущие ночи. Я ясно чувствовала, что нахожусь на пути к исцелению. Физические раны потихоньку заживали и бледнели. Душевным ранам потребуется гораздо больше времени, но я намеревалась над этим поработать.

Ночной разговор с Лореттой очень многое для меня прояснил.

Найти себе занятие – отличная идея. Мне необходимо быть при деле, и местная тайна интриговала меня достаточно, чтобы покопаться в ней как следует: может быть, чтобы написать статью, а может, и нет. Мне нужны были собственные «ночные прогулки», чтобы почувствовать свободу.

В одном я убедилась: если Линду Рафферти действительно убили, это никак не связано со мной или Леви Бруксом. Это не делало ее смерть менее трагичной, и я по-прежнему хотела узнать, что с ней произошло. Быть может, даже больше, чем раньше. Это был не писательский зуд. Это не был голос подающего надежды журналиста внутри (во что бы этот журналист потом ни превратился). Все дело было в этой хижине. Я была в ней. Я видела кровь Линды. Может, присущее деду стремление докопаться до правды, раскрыть дело и, возможно, перевоспитать некоторых преступников засело во мне гораздо крепче и глубже, чем я полагала до сих пор. Не зря же я услышала его голос у себя в голове.

Мне все же удалось поспать в предыдущие ночи, и во сне я не видела ни Линды, ни дедушки, ни Лоретты, ни Брукса, ни даже детектива Мэйджорс с ее расследованием загадочного телефонного звонка. Мне снился мой отец.

Воспоминания о нем всплывали каждый день. Однако довольно много воды утекло с тех пор, как он и одержимое желание моей матери узнать его судьбу занимали мои мысли настолько, что я постоянно прокручивала в голове целые сцены из нашей прошлой жизни – когда мы еще были семьей.

А прошлой ночью… это был даже не смутный сон, а настоящее воспоминание о том, что было на самом деле.

– Бетти-бусинка, садись сюда и дай мне порепетировать.

Он берет меня на руки и усаживает на капот машины. Мои грязные ноги свешиваются через край: как и всякий деревенский ребенок, живущий рядом с рекой Миссури, я играла в грязи.

– Порепетировать? – спрашиваю я.

– Да. Итак, что же я продаю?

– Чистящие средства, папа!

– Не-е-ет. – Он со значением поднимает вверх указательный палец. – Я продаю нечто большее! Я продаю свободное время. Я продаю гордость за свой дом. Я