Три пули для копа - Анна Орлова

– Не понимаю, зачем ты позвал посторонних, – выговаривал Эллиоту его тесть, скользнув по мне невидящим взглядом. Голос у него был очень приятный, низкий и располагающий, зато манеры располагающими не назовешь. – Тебе не следовало этого делать, мой мальчик. Это ведь семейный обед.

Почувствуйте себя мебелью, м-да. Хотя вон ту скамеечку для ног господин министр наверняка считал более ценной. И каминный экран. И гардины.

Кстати, я тоже не понимала – зачем? Вероятность опознания сводилась к нулю. Из условных подозреваемых – то есть членов семьи и гостей, которые были приглашены в тот злосчастный вечер – сегодня собралось меньше половины. Ни старшего сына Эллиота, ни его невесты, ни заместителей, даже секретаря тестя нет. О жене второго зама и малолетних детях я и не говорю.

– Мисс Торнтон – почти член семьи, – заметил Эллиот спокойно, только глаза недобро сузил.

Гладко выбритый, пахнущий дорогим одеколоном, элегантный с ног до головы, в солидном костюме с обманчиво простыми булавкой для галстука и запонками – черная эмаль и черные же бриллианты – сегодня он смотрелся именно тем, кем был на самом деле. Брюнетом. Благословенным. Солью земли.

– А девушка? – поморщился его тесть.

Вот он выглядел паршиво: под глазами мешки, лицо отекло, на ухоженных руках набрякли вены. Потеря единственного племянника сказалась? Или тяготы министерской жизни? Министр по делам колоний – это не хухры-мухры. Хотя на Островах Харрел бывал наездами, предпочитая руководить издали. А если бы тут не жила дочь с внуками, то и вовсе бы, подозреваю, годами не появлялся.

Эллиот глотнул из своего стакана и пояснил безразлично:

– Мисс Бэйн – племянница мисс Торнтон. Она на некоторое время подменит тетю.

Это еще что за новости? А предупредить заранее что, никак? Стукнуть бы Эллиота чем-нибудь тяжелым… Вон та кочерга, пожалуй, сгодится!

Мечты, мечты.

– Полукровка? – скривила идеальный носик миссис Эллиот, поигрывая палочкой с нанизанной на нее оливкой.

Ее муж хмыкнул:

– Я ведь не жениться на ней собираюсь, дорогая, а всего лишь нанять. Так что родословная мисс Бэйн меня не волнует.

Миссис Эллиот вздернула подбородок и отвернулась. Ее отец нахмурился и потер шею, однако ни слова не сказал. Хм, какой-нибудь грязный семейный секрет?..

Кто знает, до чего бы они договорились, если бы на пороге не возник дворецкий с неизменным: «Обед подан».

***

Смотрелось это так, будто стая ворон слетелась на свежий труп. Брюнеты во всем черном сами по себе выглядели сногсшибательно, а уж когда на стол подали первое блюдо…

Я таращилась на человеческую фигуру со сложенными на груди руками и не находила слов. Как будто покойник выполз из могилы и разлегся на столе (несколько, правда, скукожившись). Не хватало только свечки да савана.

– Поминальный пудинг, – шепнула мне «тетушка», – хлеб, сливки, яйца, немного бренди. Попробуйте, это вкусно.

Пахло и впрямь недурно: сливочным маслом и ванилью.

– Тело бренно, душа вечна, – провозгласил Эллиот, вооружившись внушительным тесаком. Физиономия в меру пафосная, в меру печальная. И даже не морщится! – Да пребудет душа твоя, Филипп Морган, под рукой Всеблагого Отца.

И отчекрыжил «покойнику» голову. Я поперхнулась воздухом, когда из среза потекло что-то густое и красное.

– Вишневое варенье, – пробурчала мисс Торнтон себе под нос.

Я сглотнула кислую слюну. Шутники! У меня перед глазами стояла та сцена в переулке. И брызги крови на стекле.

– Аминь, – хором отозвались брюнеты.

Мать покойного всхлипнула и прижала платок к губам. Брат тут же обнял ее за плечи, приговаривая что-то успокаивающее.

Эллиот же ловко кромсал «бренное тело» и раскладывал куски по тарелкам.

«Ты вечно будешь с нами», – бормотали родственники, принимая свои порции.

Вечно? По-моему, часа через три-четыре этот пудинг уже переварится.

Жевали брюнеты с видимым удовольствием, так что я все-таки решилась тоже попробовать. А неплохо! Белые коржи таяли во рту, кисловатое варенье оттеняло их сладость.

«Тело» мы, конечно, не доели, хотя детишки даже умяли добавку. Интересно, кому пойдут остатки? Слугам? Беднякам? Собакам?

Я глотнула вина, разглядывая семейство Эллиота. Темноволосая красавица жена, которой вряд ли стукнуло тридцать. Двое прелестных детишек: мальчик в костюме с галстуком и девочка в пышном платьице и с бантом в иссиня-черных волосах. Осанистый важный тесть. И сам Эллиот – спокойный и самоуверенный – во главе стола. Семейство – хоть сейчас на открытку! Только что-то было в этой картинке… Какая-то еле заметная, но отчетливая фальшь под глянцем семейного благополучия. Взгляды? Улыбки? Темы разговора? Как привкус подпорченного мяса, пробивающийся даже сквозь щедрую порцию специй.

Хотя мне-то какое дело? Наша с Эллиотом договоренность не имела отношения к его семейным тайнам.

Обед тянулся и тянулся, перемены блюд следовали одна за другой. Я в разговоры не вступала, ограничиваясь улыбками. Застольная беседа не клеилась. Тесть Эллиота со знанием дела – ну, еще бы! – рассуждал о политике, жена ворковала о моде и между делом выпросила у мужа очередное манто, сам Эллиот отделывался вежливыми междометиями.

Хм, разве за поминальным столом не положено говорить о покойном? Похоже, сказать о Филиппе Моргане что-то хорошее ни у кого не поворачивался язык, а плохое о мертвых говорить не принято. Вот и обсуждали природу да погоду.

Все шло тихо до самого десерта.

– Прости, папа, – говорила миссис Эллиот отцу, когда тот пробовал крем-карамель, – я помню, что ты любишь малиновый мусс. Но на этих мерзких Островах теперь почти невозможно раздобыть ягоды! Эти мерзкие мафиози совсем распоясались.

Мерзкие Острова, мерзкие людишки… Кажется, характер у миссис Эллиот не сахар.

– Ничего страшного, дорогая, – пробормотал многоуважаемый министр тоном «ради тебя я готов на любые лишения». Даже остаться без малинового мусса.

У меня прямо-таки язык чесался послать их к знакомым контрабандистам. Как говорится, любой каприз за ваши деньги. Даже брюнетам что угодно продадут, только слупят втридорога.

– Хватит! – завопила вдруг миссис Морган, швырнув на стол десертную вилку. Ее племянница замерла с открытым ртом, а брат умолк на полуслове. – Как вы можете?! Мой сын… Мой сын лежит мертвым, а вы! Вы говорите о всякой ерунде! Малина…

Она всхлипнула, прижала пухлый кулачок ко рту и отвернулась.

На сытой сановитой роже министра мелькнула тень вины, а его красавица-дочь чуть побледнела, прижав тонкую руку к неуместно глубокому декольте.

– Тетя, мы не хотели…

– Хотели! – вскричала она таким голосом, что девочка испуганно захныкала, а мальчик насупился, глядя на двоюродную бабку исподлобья. – Вы! Вы все виноваты! Ты, Томас, мог бы… мог бы помочь ему, а не устраивать на эту проклятую работу. А ты, Патрисия, могла бы хоть немного внимания уделять кузену, а не этим