Три пули для копа - Анна Орлова

и по крышке застучали комья тяжелой влажной земли. Пахло сыростью, прелыми листьями и ладаном. Гости вереницей проходили мимо, прощаясь с покойным и выражая соболезнования семье.

Заплаканная шатенка, губы которой безостановочно шептали что-то неслышное, задержалась у могилы.

– Кто это? – я незаметно указала "тетушке" на странную девицу.

Мисс Торнтон скривила губы.

– Сандра Норман, стенографистка. Проходу не давала мистеру Моргану, по пятам за ним бегала, как собачонка!

"Тетушка" неосмотрительно чуть повысила голос, и на нее стали оглядываться. Шатенка ссутулилась и побрела прочь. Надо обязательно с ней переговорить, влюбленная девица могла что-то заметить.

Мы чинно шли меж могил. "Тетушка" тихо причитала, что мистер Эллиот бледен и выглядит усталым, как пить дать, не выспался и не позавтракал! И неодобрительно косилась на меня, как будто я была единственной причиной его бессонницы. Вот уж в чем не уличена!

Вполуха слушая мисс Торнтон, я разглядывала кладбище. Деревья топорщили голые ветки, под ногами шуршали пожухлые листья, как напоминание о тщете всего сущего. Цветов видно не было. Не принято? Не сезон? Зато статуй, золоченых надписей, кованых оград и барельефов предостаточно. Интересно, их мертвым под мраморными надгробиями лежится мягче?..

Семейство покойного уходило с кладбища последним. Эллиот нес на руках хнычущую девочку, насупленного мальчика вела за руку нянька. И кто додумался притащить сюда малышей? Красавица-брюнетка недовольно кривила алые губы. Министр что-то вполголоса втолковывал сестре, телохранители скользили за ним, бдительно обшаривая взглядами надгробия и кусты. Водитель лимузина уже выскочил навстречу и с поклоном распахнул дверцу, когда на семью стаей воронья налетели газетчики. Где прятались, интересно?

– Господин министр, как вы прокомментируете смерть вашего племянника? – выпалил первый, самый храбрый тип с мясистым лицом, плохими зубами и аудиокристаллом в руке.

– Как продвигается расследование? – поддержал второй, похожий на крысу, судорожно щелкая затвором фотоаппарата. "Щелк! Щелк! Щелк" – как выстрелы в недоброй предгрозовой тишине.

– Без комментариев! – министр принялся усаживать сестру в автомобиль.

– Правда ли, что в его смерти виновен мистер Эллиот? – жадно выкрикнул кто-то сбоку.

Мать Моргана чуть слышно всхлипнула и зажала рот рукой.

Лицо Эллиота не изменилось. Только дрогнули в недоброй улыбке бледные губы.

– Без комментариев, – повторил он за тестем, бросил на газетчиков короткий взгляд и отвернулся.

Яркая вспышка. Я отшатнулась и машинально прикрыла глаза.

Треск, чей-то сдавленный вопль, ругань, грохот.

– Мой фотоаппарат! – взвыл газетчик, топчась возле того, что осталось от дорогого оборудования.

– Черт! – всхлипнул второй, поддев носком туфли оплавленный аудиокристалл.

Двери черного автомобиля захлопнулись, и он величаво покатил прочь.

– Так им и надо, – проворчала "тетушка" мстительно.

Не сердите брюнетов!..

***

При всей видимой неторопливости лимузин оказался шустрым. Когда машинка "тетушки", фырча, подкатила к белокаменному особняку, семейство уже выбиралось из своего авто.

– Зачем вы меня сюда привезли? – обернулась я к мисс Торнтон.

– Приказ мистера Эллиота, – она покосилась на меня и соизволила-таки объяснить: – Поминальный обед.

– Это для семьи.

Я отнюдь не трусиха, но совать голову в пасти львам – точнее, брюнетам, хотя один бог знает, в чем отличие – не тянуло.

Секретарша пожала угловатыми, по-мужски широкими плечами:

– Мистеру Эллиоту виднее.

Я стиснула ремешок сумки и отвернулась к окну, пережидая вспышку раздражения. Ну конечно, непогрешимый мистер Эллиот! Будь он проклят.

Ненавижу принуждение. До дрожи. До красной пелены перед глазами.

Мисс Торнтон кашлянула, подалась вперед, словно хотела прикоснуться к моему плечу, и остановилась. Сложила руки – крупноватые, с коротко обрезанными ногтями – на коленях. Сказала проникновенно:

– Мисс Бэйн, поймите, это в интересах дела.

Даже верной секретарше Эллиот не открыл, кто я такая. Обошелся частью правды. Пришлось снова превратиться в "Милдред Бэйн", случайную прохожую, которой не посчастливилось стать свидетельницей убийства. Ну хоть "девочкой" мадам Томэ не назвал! Хитрость, впрочем, шита белыми нитками – не так уж трудно сопоставить меня с досье миссис Керрик.

Слышать это "мисс Бэйн" было одновременно привычно и пугающе. Как будто бабочка вновь пыталась втиснуться в куколку. Как будто не было этих лет. И Ала. И "Бутылки". А еще Элен, Логана, "Малыша" Билли…

– Что от меня требуется? – поинтересовалась я ровно, сглотнув сухим горлом.

– Смотреть в оба.

Это явно была цитата, и я мимо воли усмехнулась. Обернулась к мисс Торнтон, взглянула в ее неожиданно проницательные глаза. Она была некрасива: квадратное лицо, тяжелый подбородок, темные волосы с широкими мазками проседи. Узкие, как у Эллиота, губы подкрашены розовой помадой – тщетная попытка придать мужеподобному облику хоть немного женственности.

– Узнали кого-то? – спросила мисс Торнтон после паузы.

Сейчас она не скрывала цепкого насмешливого взгляда. Куда подевалась суетливая и нервная пожилая дама, которую она столь виртуозно играла недавно?

Отвечать не хотелось. Что у нас с Эллиотом общего, так это недоверчивость.

– Там, на кладбище, – я склонила голову к плечу. – Вы ведь специально притворялись… курицей? Зачем?

Мисс Торнтон хмыкнула.

– Вы еще так молоды, мисс Бэйн. Дурочкой быть выгоднее. Меня считают недалекой, хоть и преданной тенью мистера Эллиота. Клушей, которая варит ему бульон и заботится о чистых рубашках.

– Разве это не обязанность жены? – я вспомнила надменную темноволосую красавицу и поправилась: – Экономки?

– Дома – экономка. На службе – я. Пойдемте, мы опаздываем.

На ответе она больше не настаивала. И впрямь, умная женщина…

***

Дом Эллиота был чем угодно: особняком, виллой, дворцом, – только не семейным очагом. В моем понимании, конечно. Вычурная лепнина на потолке, картины в солидных золоченых рамах, статуи в альковах. И холод. Леденящий холод, который невидимым инеем лежал на антикварной мебели красного дерева, на мраморных ступеньках лестницы, на роскошных коврах. Холод, который не могут разогнать ни ярко пылающие камины, ни новейшее паровое отопление. Занавешенные черным зеркала – дань традиции – придавали обстановке торжественно-мрачный оттенок.

– Как вам? – шепнула мне мисс Торнтон, когда лакей помог нам избавиться от пальто и шляпок.

– Впечатляет, – только и сказала я.

Этот особняк для того и создан. Впечатлять. Воплощенный гимн тщеславию.

Мы с мисс Торнтон мышками прошмыгнули в библиотеку, где семья коротала время перед обедом. Не было только малышей и убитой горем матери. Эллиот и компания потягивали аперитивы и не выглядели слишком опечаленными, несмотря на свои траурные одежды.

– Мисс Торнтон, – Эллиот улыбнулся одними губами. – Присаживайтесь. И вы, мисс Бэйн.

– Спасибо, – хором прошелестели мы с мисс Торнтон и заняли кресла в дальнем углу. Надо думать, чтобы не слишком мозолить хозяевам глаза, хотя они и так нас не стеснялись.

Я поерзала на жесткой гобеленовой подушке, щедро расшитой золотыми нитями, которая была столь же неудобной, сколь и красивой. Еще один предмет, годный лишь пускать пыль в глаза. Как