Спутник бросает тень - Анатоль Адольфович Имерманис

— Уж не допускаете ли вы, что показания Спитуэлла являются художественным вымыслом? А остальные свидетели? Экспертиза? Конечно, и у нас возможны судебные ошибки, но в данном случае!.. За процессом Ротбахов следили миллионы.

— Что значит — следили? Читали газеты и видели по телевизору отдельные моменты судебного заседания. Но я не об этом. Я просто задумался над тем, почему дух по имени Иванов стал вещать именно в тот момент, когда вы нажали нужную кнопку.

— Вы имеете в виду блеф с найденными отпечатками?

— Да. Выдумка несомненно остроумная. А что, если вы стали жертвой собственного ума? Предположим, что Иванов действительно убил Спитуэлла. Можно даже допустить, что вы правы, русским пистолетом пользовались нарочно, чтобы все знали, что это политическая месть... Между прочим, как Иванов реагировал на этот вопрос?

— Растерялся. Он явно не ожидал этого. К сожалению, в эту минуту полковник Мервин вмешался в допрос, начал выпытывать насчет агентурной сети и этим испортил мне все дело. Иванов наотрез отказался отвечать на дальнейшие вопросы.

— Так-так... Иванов сознался, что он прошел специальную тренировку десантника. Само собой разумеется, что забросили его к нам только после специальной тщательной подготовки. Так неужели вы допускаете, что он, оставивший в теле Спитуэлла русскую пулю — нарочно, как вы предполагаете, по рассеянности забыл отпечатки своих пальцев! Или вы думаете, что русские — потенциальные самоубийцы?

— Он их и не оставлял. Он просто попался на удочку.

— Иванов не только не оставлял их, но и должен был прекрасно знать, что не делал этого, даже больше, он должен был понимать, что вы блефуете. Я уверен, что такой человек, если уж убьет кого-нибудь, не оставит после себя даже пылинки.

— Выходит, это я попался на удочку, Дейли?

— Я уже сказал: я не царь Соломон и не профессор Холмен.

После ухода Дейли Мун долго стоял у окна. Потом присел к телевизору. Показывали старый ковбойский фильм. Мун глядел на экран, но не видел ни взмыленных лошадей, ни стреляющих на скаку всадников.

Перед его глазами стоял экран детектора лжи. Зеленые волны плескались, приплясывали, сталкивались...

Разговор с Дейли донимал Муна допоздна. Мун даже обрадовался табачному зловонию, сопровождавшему появление Пэта. Пэт размахивал какой-то газетой:

— Вот почитай, узнаешь правду о своем Спитуэлле!

Мун протянул руку, но, разглядев название газеты, криво улыбнулся:

— Опять твой красный листок! Благодарствую. За что господь наградил меня такими родственниками! Что один, что другой: тетушка Ролли верует в дух Смита, а шурин — в марксистский дух!

Когда Пэт уходил, веснушчатое лицо его выглядело еще более веселым, чем обычно. Причину этого веселья Мун понял только потом. Свою газету Пэт вложил между страницами «Морнинг сан», и Мун прочитал эту статью, не подозревая, что вдыхает злокозненные микробы.

Заявление двадцати двух знаменитых физиков начиналось словами: «После длительной борьбы со своей совестью мы пришли к выводу, что не смеем скрывать правду». Одним из главных вещественных доказательств в деле Ротбахов были чертежи, которые Спитуэлл не успел отослать в Россию. И все двадцать два физика единодушно заявляли, что эти чертежи не составляют никакой государственной тайны. То, что в них содержится, — это основные принципы ракетостроения, известные каждому, кто занимается в этой области...

Прочитав статью, Мун позвонил профессору Холмену. Несмотря на поздний час, профессор еще не спал.

Мун поднялся к нему. Проходя мимо двери Пэта, хотел поблагодарить за газету, но раздумал. Не дай бог, Пэт обрадуется и начнет разводить агитацию на несколько часов. А Муну не терпелось поскорее поговорить с профессором.

Дверь Муну открыл не хозяин, а пудель Карл. Этим достижением в области дрессировки профессор особенно гордился. Но добиться того, чтобы пес не только открывал, но и закрывал, ему никак не удавалось. Вот и сейчас, когда Мун в спешке забыл захлопнуть дверь, пес недовольным ворчанием напомнил ему об этой обязанности.

Профессор сидел за столом и писал.

— Извините меня, сейчас кончу. Срочная статья для журнала. Вернее, не статья, а ответ на вопрос: «Как вы себе представляете последствия запуска русского спутника для истории человечества?» Можно бы, конечно, ответить одним словом — «колоссальные», но, знаете, от нас, профессоров, публика всегда ожидает длинных и глубокомысленных рассуждений.

Поставив точку, профессор обернулся к Муну:

— Ну вот, я в вашем полном распоряжении... Я не сыщик, но догадываюсь, что вы не пришли бы за полночь, если бы произошло что-то особенное. Я даже догадываюсь: вы наконец поймали убийцу Спитуэлла, но вас мучают некоторые сомнения...

— Профессор, поступайте ко мне на службу... Вы образец проницательности. Убийца — русский. Его прислали из России со специальным заданием... Это месть за показания Спитуэлла на процессе Ротбахов.

— А откуда вы это знаете? Он что, сознался в убийстве?

— В том-то и дело, что сознался.

— Так... Странно! Или, вернее, совсем не странно... В таком случае я почти догадываюсь, как его зовут, Петров или Иванов? Угадал?

— Вы ясновидящий, профессор. Его зовут Иванов. Как вы догадались?

— Очень просто. Никакого ясновидения, только капелька логики. Для нас все русские Ивановы или Петровы. И если надо, чтобы убийца Спитуэлла был русским, то для удобства публики его снабжают не только русским пистолетом, но и стопроцентной русской фамилией... Но вы, инспектор, очевидно, пришли не за этим. Выкладывайте!

— Что вы думаете о деле Ротбахов, профессор?

— Я не верю в вину Ротбахов, — заявил профессор.— Во-первых, потому, что я лично знал их, — предельно честные люди. Никакие они не коммунисты, наоборот, вполне лояльные граждане. Даже к «Движению за запрет атомного оружия» примкнули только потому, что хотели блага для своей страны...

Профессор говорил долго.

— Ну вот. Теперь вы знаете правду. Хотите — верьте, хотите — нет. Но как бы то ни было, думаю, что сигару я вполне заслужил.

Сунув руку в карман, Мун вытащил портсигар и вместе с ним несколько смятых листков бумаги. Что это? Ах да, бумага, изрисованная в квартире Троллопа. Раскуривая сигару, Холмен заглянул через его плечо.

— Очень интересно! Это же марабут! Где вы взяли сюжет для рисунка, инспектор?

— Срисовал с фотографии Троллопа. А что это за марабут?

— Вот это сооружение, над которым возвышается шест с конским хвостом.

— Это что, у индейцев?

— Сами вы индеец, дорогой Мун! Это мусульманское захоронение. А