Современный российский детектив - Анна Майская

даже и не зная, с кем им довелось иметь теперь дело, но видя рядом с ними начальника полицейского участка, которого в этом городе считали разве только не Богом, предпочли виновато опустить книзу головы и предусмотрительно отмолчаться, прекрасно понимая, что совершили непростительную ошибку. Бунько же, желая в зародыше погасить возникший на пустом месте конфликт, совершенно ему ненужный, пригласил всех пройти внутрь помещения:

– Уважаемые родители, давайте уже пройдем в отделение СМЭ и произведем процесс опознания.

Поскольку все еще был праздничный день, городской морг не работал и проводилось вскрытие лишь криминальных трупов, каким и являлся при указанных обстоятельствах Эбант. К чему обращается на эту, вроде бы как несущественную, деталь внимание? Только лишь по той простой причине, что основной вход, используемый в обычные дни гражданами, родственниками умерших, соответственно, был закрыт, а потому высокопоставленным москвичам и сопровождающим их лицам пришлось заходить через приемное отделение, где на полу были складированы в беспорядке, друг на друге, поступившие за выходные покойники, скончавшиеся внезапно, но всем признакам предположительно естественной смертью, и следовать дальше через исследовательскую комнату, где на трех хирургических алюминиевых столах были уже разложены человеческие тела, обмытые из шланга, под напором воды, от грязи и приготовленные для вскрытия; еще из мебели в основном помещении находились два специальных, медицинских шкафа со стеклянными дверцами, где складировались различные инструменты, приборы и реактивы, письменный стол, с установленной на нем все еще печатной машинкой, очевидно здесь пока еще работали по старинке, а также небольшая металлическая подставка, на которой располагались початая бутылка водки, граненный стакан, блюдце с неаккуратно нарезанной колбасой, кусок черного хлеба, испачканные кровью перчатки и, право слово, пинцет, вероятнее всего предназначенный для подхватывания закуски, когда местный специалист «остаканивался» прямо во время исследования; сам он, видно, до сих пор не подошел – возможно, что эксперт пока все еще отходил после «вчерашнего», – поэтому посетители оказались предоставлены сами себе; входную же дверь им, как известно, открыли двое работников, круглосуточно обслуживающих катафалк и невольно оставшихся дожидаться окончания всей этой опознавательной процедуры.

Не особо зацикливая внимание на этих чудачествах, где, единственное, прокомментировать увиденное взялся лишь военный генерал-лейтенант, сказавший: «Ну, вы здесь и даете! Судя по всему, еще находитесь в «девяностых», а у нас уже давно две тысячи двадцать первый год – и коронавирус», так выразил мужчина свое отношение, непонятно зачем вставив последнее слово. Между тем участники неотложного следственного действия миновали не совсем обычную комнату для исследований и в конце концов оказались в холодильном отсеке, где с трех сторон по периметру, за исключением стены, располагавшей дверным проемом, в четыре ряда, от пола кверху, находились морозильные камеры, общим количеством шестьдесят штук. Енотов Артем, кому, как никому другому, были известны номера нужных ячеек, хотя и являлся в этой компании самым «молодым», тем не менее, используя свое привилегированное положение, поручил выдвижение контейнеров более солидному подполковнику:

– Евгений Захарович, откройте нам, пожалуйста, тринадцатую и четырнадцатую холодильные камеры.

Пускай и презрительно усмехнувшись, вместе с тем Бунько послушно выполнил отданное ему указание и открыл обозначенные металлические заслонки, легко отпирающиеся поворотом дверной ручки, в свободном положении автоматически «загоняющей» ригель в предусмотренный специально для фиксации паз. Далее, он поочередно выдвинул двое носилок, поверх которых лежали два трупа, помещенные в черные полиэтиленовые пакеты, по всей длине застегнутые сверху на молнию; расстегнув и ту, и следом другую, он предъявил на обозрение молодые тела, к этому моменту сшитые и более или менее приведенные в божеский вид; таким образом, после того как над ними потрудился патологоанатом, они выглядели как обыкновенные покойники, единственное, только с изуродованными до неузнаваемости лицами. И вот здесь родители, в том числе и грозный генерал-лейтенант, посчитали возможным пустить скупую слезу: сомнений не оставалось – это были их трагически, по неразумности и какому-то немыслимому стечению обстоятельств, погибшие дети. Женщина даже на минуту потеряла годами оттачиваемое самообладание, сохраняемое ею в течении всего этого кошмарного утра, и разразилась рыданиями, уткнувшись в продолжавшую оставаться прекраснейшей грудь своей дочери, уже забальзамированную и выглядевшую словно бы у живой; но ее истерика и на этот раз длилась совсем недолго – сработала многолетняя выдержка, – и, наконец отпрянув от мертвого тела, женщина задала вполне естественный и закономерный вопрос:

– Когда мы сможем забрать наших детей и вывезти их для похорон в столицу?

– В любое, удобное для вас, время, – стараясь, с учетом значимости московский «гостей», быть с ними вежливым, разъяснил Енотов Артем, уже начавший к этому моменту заполнять протокол и попросивший только дождаться окончания оформления опознания, – после того как я закончу официальную процедуру.

Быстро и профессионально набросав необходимый для следственного мероприятия текст, следователь дал расписаться всем четырем участникам, в том числе и Бунько, а также двум сотрудникам «Ритуальных услуг», приглашенных им в качестве понятых, после чего сразу же дал надлежащее разрешение:

– Все, я закончил, дальше можете действовать соответственно вашим планам.

По выработанной уже привычке, молодой человек вел себя несколько цинично, но это была одна из особенностей профессиональной деформации личности, характерной для любой правоохранительной должности. Родителям же было сейчас не до того, чтобы выяснять отношения, – в срочном порядке следовало переправить скончавшихся детей назад, в столицу, и на следующий день организовать им авантажные похороны. Миссию по доставке трупов в Москву взял на себя военный заместитель министра и, оформив их «грузом – 200», на грузовом самолете, зафрахтованным им, пользуясь служебным положением, в летном полку Калининградской области, переправил к дальнейшему месту захоронения. Похоронные мероприятия были назначены на четвертое мая, третий день после обнаружения до неузнаваемости изувеченных трупов.

Теперь следует вернуться к оставленной несколько раньше Юлиевой, как упоминалось, отправленной начальником для восстановления сил. В те нелегкие мгновения, пока Евгений Захарович выдерживал высокомерный «натиск» столичных «гостей», она предавалась тягостным и будоражащим сновидениям. Ей снилось, что на следующую ночь, после того как изуродованное тело Эбанта Виктора самым что ни на есть наглым образом было подкинуто к полицейскому отделению, жестокий маньяк, облаченный в жуткое, кошмарное, полностью черное одеяние, с лицом, почему-то изображенным в качестве черта, «украшенным» поросячьим пятачком, а сверху небольшими рогами, осторожно, сторонясь основных дорог и густонаселенных улиц, теперь продвигался к роскошному особняку, где проживает семья Моревой Жанны, расположенному на окраине города со стороны, противоположной той, где в последнее время происходят основные события; вот он, так никого и не встретив – что, по крайней мере, в ночи, без сомнений, случается, – достиг двухметрового забора, изготовленного из железобетона, сверху украшенного своеобразной резьбой и там же на расстоянии десяти