Современный российский детектив - Анна Майская

стюардессы, требующие от пассажиров, чтобы те пристегнулись, а те в свою очередь послушно зашевелились, исполняя озвученные симпатичным персоналом рекомендации. Постепенно самолет стал выходить на взлетную полосу, а оказавшись на ней, разогнался до нужной скорости и, ведомый опытным летным составом, осуществил практически неощущаемый пассажирами отрыв от земли.

Когда лайнер поднялся на заданную для перелета высоту, Сулиевой вдруг приспичило в туалет и она, невзирая на общую комфортную температуру салона, продолжая оставаться в своем замаскированном «камуфляже», направилась в хвостовую часть самолета, где располагается два туалета; она выбрала тот, что был у нее по правую руку, – он оказался свободен – и, оказавшись внутри, заперлась на защелку. На все свои женские дела ей потребовалось затратить чуть менее десяти минут, и Мария Антоновна настроилась уже выходить, однако, хотя она и отомкнула запирающий механизм, дверь продолжала оставаться закрытой. Она надавила на ручку сильнее – та свободно ходила как вниз, так и вверх, но створка не поддавалась, снаружи же слышалось какое-то неприятное шевеление, как будто кто-то острыми коготками осторожно скребется по наружной обшивке.

– Эй, – чуть слышно проговорила восхитительная красавица, у которой сердце вдруг непроизвольно стало стучать несколько интенсивнее, чем делало это обычно, – кто там и чего Вам от меня надо? – спросила попавшая в неловкую ситуацию «пленница», не могущая объяснить себе причину затворничества; но внезапно ей пришла вполне оправданная мысль и она ее тут же озвучила: – Господин генерал, это Вы?.. Что Вы, вообще, себе позволяете?.. Вы совсем, что ли, ополоумели?.. Василий Владимирович, – уже более жалобно, чуть не плача, начинала уже пугаться очаровательная, но и своенравная женщина, не находившая объяснения столь странному обстоятельству, – бросьте уже свои глупые шутки, и если Вы хотели меня проучить, то готова Вас поздравить – у Вас это получилось отменно и я стою здесь чуть живая от ужаса.

Вместе с тем, как Сулиева не пыталась призвать «шутника» к порядку, реакции на ее просьбы, стенания и мольбы никакой не следовало и дверь так и продолжала оставаться в запертом состоянии; тут уже, действительно, было о чем задуматься. «Что бы это все могло значить? – рассуждала высокомерная представительница столичной элиты, так и не находя логичного объяснения своему невольному заточению. – Неужели это какая-то специально организованная для меня ловушка, и если мое неожиданное пленение не является делом рук генерала, тогда встает вопрос: чьих? А может быть, смерть моей дочери, ее жениха и мое странное положение являются звеньями одной, какой-то зловещей, цепи и теперь меня ждет та же самая горькая участь, что и недавно постигла мою бедную девочку? Ну, что же, – промелькнула в ее красивой головке неожиданно решительная идея, – в принципе, я готова: все равно мне незачем дальше жить; единственное же, о чем я жалею, так это о том, что не сумею отомстить за безвременную гибель моей милой дочурки».

Здесь ее состояние, до этого момента подвергавшееся естественному внутреннему страху и завладевшему разумом ужасу, выражавшимися потливой лихорадкой, учащенным сердцебиением и «перебегающими» с места на место многочисленными мурашками, холодящими, молодую и ухоженную, гладкую и нежную, кожу, вдруг приняло обычную для себя надменную высокомерность и уверенность в собственных силах. «А чего это я так «распереживалась», – промелькнула в ее голове наконец-то вполне адекватная мысль, – словно какая-то неразумная девочка? Я же и отправилась в это опасное предприятие только с одной, единственной, целью: погибнуть, но найти убийцу моей прекрасной Кристины, и воздать ему по заслугам. Поэтому хватит истерик, надо попросту рассуждать логически: я в самолете, здесь много народу, персонал обслуживающий, опять же, значит, если я начну сейчас сильно шуметь, меня обязательно хоть кто-то услышит и позаботится об оказании помощи – и «хрен» с ним, что обо мне подумают! – главное, остаться в живых и довести до конца свои миссию».

Совсем уже собравшись начать безудержно колотить руками по прочной двери, как машинально, совершенно не задумываясь, зачем она это делает, Сулиева внезапно глянула в зеркало, расположенное возле входа и установленное справа от двери, над умывальной раковиной, прямо супротив унитаза, и тут!.. В отражении, позади себя, увидела девушку, с полностью окровавленным лицом и одетую лишь в прозрачную ночную рубашку; своими великолепными формами красивого тела и очертаниями покрытого кровью лица она очень напоминала ее покойную дочку и, как показалось переволновавшейся женщине, взбудораженный мозг которой на грани нервного срыва, что она ее даже предупредила: «Возвращайся скорее назад, иначе погибнешь».

В ответ Мария Антоновна, так и не решившись обернуться назад, громко, пронзительно вскрикнула: «А-а-а!!!», и тут же… как стояла, так и упала, в один миг лишившись сознания.

Очнулась тридцативосьмилетняя представительница прекрасного пола, когда уже ее извлекли из жуткого плена и вокруг собрались генерал-лейтенант, как истинный офицер не пожелавший оставаться равнодушным в столь неожиданной, можно даже сказать, экстренной ситуации, его подчиненный, по вполне понятным причинам не оставляющий своего командира, и, собственно, Шуваёва, просто не имевшая права оставить столь экстраординарную ситуацию без своего пристального внимания, высказавшая, впрочем, справедливую, логически верную, мысль: «Ей, наверное, понадобится помощь психолога?» – а также молодая и очень симпатичная стюардесса, одетая в серую форму, сверху, на шее, перехваченную красным платком, на «бейджике» которой значилась надпись: «Красавина Ирина Витальевна». Девушка эта полностью оправдывала свою фамилию, имела высокую, отлично сложенную, фигуру, отличавшуюся худощавым телосложением, длинными ногами, зауженной талией и другими, не менее привлекательными «выпуклостями»; продолговатое личико выделялось серо-зелеными глазками, украшенными длинными, скорее всего, приклеенными ресницами и совсем нескромной косметикой, маленьким носиком, пухленькими губками, нарумяненными щечками и длинными, каштановыми волосами, прямыми ровными концами спускающимися чуть ниже лопаток, эффектно смотрящиеся под пилоткой; именно она и оказывала женщине необходимую медицинскую помощь и первое, что требовалось в таких ситуациях, – поводила у нее перед носом ваткой, смоченной нашатырным спиртом, но вначале смазала этим составом виски.

– Что со мной случилось? – поинтересовалась очнувшаяся представительница московской элиты, едва лишь смогла осознанно оценить окружавшую ее обстановку; а увидев рядом с собой в том числе Вострикова, неожиданно то ли гневно, то ли одновременно испуганно «загорелась» глазами и, нахмурив брови, промолвила: – Это Вы, господин генерал? Вы это сделали? Вы до такой степени не хотите, чтобы я участвовала в этой мстительной одиссее?

Открыв было рот, Василий Владимирович хотел объяснить растерянной пострадавшей свою полную непричастность к беде, что с ней приключилась, но его опередила более расторопная сотрудница летной компании.

– Извините, – начала она свой разъяснительный монолог, направленный, скорее, на сглаживание неприятного инцидента, чтобы – не дай Бог! – не родилось какой-нибудь жалобы как с одной стороны, так и, в то же время, с другой, – но мужчина здесь