Дорогуша - Си Джей Скюз

шок и смятение, но внутри у меня все булькало пузырьками шампанского. Дэйзи поплакала из-за детей Джулии, а потом – из-за своих собственных. Я была поражена тем, что у Дэйзи вообще есть дети. У нее бедра такие узкие, что из нее, наверное, и фасолина с трудом бы выскользнула, не говоря уж о чем-то, что весит фунтов восемь.

– Бедная девочка, – сказал Билл.

– Страшно представить, каково ей пришлось, – сказала Кэрол.

– Господи, надеюсь, она умерла без мучений, – сказал Пол. – Вот ублюдок.

Я выдавила слезу, и Джефф потрепал меня по плечу. Через некоторое время Клавдия велела, чтобы я съездила вместе с Джонни в больницу и сделала репортаж о благотворительном веревочном спуске. Ощущение от этого всего было немного «полейте-меня-бензином-и-чиркните-спичкой», но по крайней мере Спектакль шел своим чередом.

Лайнус вернулся с полицейской пресс-конференции в дурном расположении духа: по дороге его остановил полицейский из-за наклейки на бампере, и теперь он готов был наброситься на любого, кто осмелится задеть задницей его стол. Когда он подошел одолжить у меня клей-карандаш, мы с Эй Джеем потихоньку поздравили друг друга, стукнувшись ладонями.

Как бы мне хотелось, чтобы это чувство умиротворенности подольше не проходило. Интересно, сколько оно длится у других людей, а может, есть и такие, которые вообще всегда так живут – счастливые и удовлетворенные. Для меня это ощущение похоже на то, что чувствуешь сразу после ужина в китайском ресторане: минут двадцать испытываешь сытый восторг, а потом начинаешь беспокоиться о килограммах, которые только что наел, и о креветочных чипсах, которые тебе завернули с собой. Мне потребовалось шесть лет, чтобы вернуться к относительной нормальности после Прайори-Гарденз. Речь – восстановилась. Ноги – снова начали ходить и (спустя какое-то время) бегать. Но вот Счастье – оно так толком и не вернулось. Зато злость вернулась в удвоенном объеме, так что, возможно, это она сожрала все Счастливое, что там внутри меня было.

После работы заехала к маме и папе, порезала на кусочки окровавленный брезент в гараже и все отмыла. Кровь Джулии застыла и превратилась в липкие комки. Перелезла через забор к Генри и понемногу скормила их его печурке. Когда я повыкручивала из стены в дальней спальне винты-глазки, отчистила паром ковер, зашпаклевала и закрасила дырки и убрала в сумку веревку, никаких видимых свидетельств того, что Джулия здесь когда-нибудь была, не осталось. Управившись с делами, я удобно устроилась в шезлонге на заднем дворе у Генри: потягивала из хрустального бокала его крим-херес и смотрела, как плавится и тает в языках пламени брезент. Достала телефон и посмотрела на секс-селфи Крейга и Ланы. Сегодня от него было не так больно. Как будто бы Джулия облегчила мне душу.

Дзынь лежала рядом со мной на траве, опустив голову на передние лапы и снизу поглядывая на меня. Было полное ощущение, будто она говорит: «Какая же ты странная».

Четверг, 14 марта

1. Женщина на инвалидной коляске: я придержала ей дверь в книжном, а она меня не поблагодарила. ЧТО, ЯЗЫК ОТВАЛИТСЯ – СПАСИБО СКАЗАТЬ?

2. Престарелая пара, обозвавшая Дзынь «крыской», когда она их облаяла у «Лидла». В оправдание Дзынь надо сказать, что появились они буквально из ниоткуда, так что это они были неправы, а не она. Стариканы-ниндзя + недавно травмированная чихуахуа = кровавая бойня.

3. Человек, который изобрел пылесосы «Генри»: шланг слишком короткий, мешок вечно переполненный, а весят больше, чем десятитонный грузовик. Слава богу, что у нас ковролин только в спальнях.

Сегодня пришел еще один отказ на публикацию романа, на этот раз от «Сэлинджера, Мартирс энд Вади». Я подписалась на парочку их агентов в Твиттере, потому что мне казалось, мой стиль письма должен им подойти. Ничего подобного. «У вас уникальный стиль, но, к сожалению, он не вполне вписывается в наш формат. Разрешите воспользоваться этой возможностью и пожелать вам всего самого бла-бла-бла…» По-моему, мне вообще уже на это плевать.

Но уж лайкать их тупые мемасики с котами я больше точно не буду, хренушки.

Работа сегодня была как какашка на спине у черепахи и продвигалась в два раза медленнее, чем обычно. Наш штатный анальный свищ Лайнус Сиксгилл готовил текст для материала-продолжения «Влюбленные бунтари: без маски», Клавдия почти все утро была в неописуемом раздражении и рычала на каждого, кто решался к ней приблизиться (то есть на меня), а я занималась все тем же унылым говном, что и всегда. Эй Джей опять вовсю ко мне подкатывает, делает мне тостики с арахисовым маслом и бананом и полностью игнорирует Лану, так что нет, как говорится, худа без добра.

Насильники на Синем Фургоне по-прежнему на свободе. Надо будет их поискать. Не прямо сейчас, но скоро. Возьму поварской нож. Давно не терпится его испробовать. Интересно, если хорошенько рубануть им по руке или ноге, он полностью отсечет конечность или только наполовину? Видимо, зависит от того, с какой силой бьешь. Все-таки не зря я ходила на уроки физики в школе, кое-что помню.

А еще мать Дэна Уэллса совместно с полицией объявила награду в двадцать тысяч фунтов за информацию об обстоятельствах его смерти (то есть кто отрезал ему член). Пока свидетелей не объявлялось, но я все-таки немножечко нервничаю. Конечно, серьезных причин для беспокойства пока нет, но все-таки надо мне опять ненадолго залечь на дно.

Эй Джей хотел пойти пообедать в «Подвал» – студенческое заведение с липким полом и грохочущей электронной музыкой, где всегда в наличии смузи, сэндвичи с тунцом и сифилис. Я предложила «Роуст-Хаус» – несетевую кофейню на Перивинкл-лейн, которая больше соответствует моим капризным вкусам. Там играют ненавязчивый джаз, на стульях удобные подушки, и если вас не смущает постоянный скрежет, с которым зубные протезы вгрызаются в черствый кекс с изюмом, то это неплохое местечко, чтобы посидеть и понаблюдать за миром. У них нет навороченных бариста-машин, поэтому тут ничего не лязгает и пар не вырывается со страшным шипением каждые пять минут, как в сетевых кафе. Был солнечный денек, мы сидели и пили кофе, а потом взяли по сосиске и «сенджеру» [60] с карамелизованным луком и пошли с ними в церковный дворик неподалеку. Я рассказала Эй Джею про бродягу, который живет там под деревом. Из-под нижних веток выглядывала его нога, и мы попытались набросить луковые кольца на его большой палец.

– Ну как тебе у нас, осваиваешься? – спросила я.

– Да, тут хорошо. Холоднее, чем в Страйе, но ниче, зато все такие крутаны. Тетушка сказала, что Рон пока очень даже доволен моей работой.

– С мэршей вы в итоге подружились, да? – подмигнула я.

Он смущенно рассмеялся.

– Да, она норм оказалась. Я вечно раздуваю проблемы из ерунды. Она рассказала, что ее сын путешествует по Штатам. Я бы с радостью тоже туда поехал.

– Значит, в июне все-таки уезжаешь?

– Ну да. Я в Британии пока толком ничего не видел, так что хочу поднакопить бабла – и в путь.

– Куда поедешь?

– Сначала немного тут поезжу, потом в Европу. Россию тоже хочу посмотреть, в Индии у меня друзья, надо с ними там повидаться, а потом обратно в Оз. Мне везде хочется. А ты путешествовала?

– Нет, – сказала я. – Никогда не хотела. А Клавдия не против, что ты уезжаешь?

– Не-а. Она говорит, что у нее самой такого не было, и хочет, чтобы я посмотрел мир. И потом, это, конечно, жутко мило, что она меня