Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

— Я хочу установить микрофоны на кладбище.

— Где?

— Точнее, в заброшенном фруктовом саду возле кладбища. Ты знал, что если деревья киви не обрезать, они начинают расти, как лианы из фильма ужасов?

Инспектор Стуки рассказал своему подчиненному об отчете Леонарди, о поклонниках дьявола и о слухах, какие ходили о них в городе. Кое-кто из жителей полагал, что так называемые сатанисты могли быть замешаны в темных делах вроде этого, с найденным человеческим скелетом.

— Ты установишь микрофоны, и, когда они опять соберутся вместе, откупорят бутылки с пивом или граппой, мы услышим все вплоть до движения жидкости по их пищеводам. Так, Спрейфико?

— Нужно будет устанавливать аппаратуру в темное время суток, так я понимаю?

— Разве это может нас остановить? Ты и я, в темноте, в джунглях киви рядом с кладбищем. Конечно, нужно быть настороже, чтобы не попасться на глаза волку с семенами киви в зубах. Ты любишь киви, агент Спрейфико?

— Не очень. Вы что, хотите сделать это уже сегодня вечером?

— А чего тянуть, Спрейфико? Давай все быстро сделаем, пока дождь опять не зарядил. Нам нужно найти какую-нибудь зацепку, которая бы исключила версию с сатанистами. Я убежден, что она ошибочна, но необходимо это доказать, поэтому, Спрейфико, помоги по-дружески.

— А если там, среди деревьев киви, нас будут поджидать сатанисты?

— Я захвачу с собой святой воды.

— Может быть, лучше пистолет?

— А смысл? Сатана же бессмертен. Иначе на кого люди будут сваливать вину за все свои беды?

Микеланджело стоял в нескольких шагах от светофора на обочине дороги, огибавшей городские стены. Наступил вечер, и автомобилисты включили фары. Мальчишка развлекался тем, что жестом правой руки подавал знак водителям, оповещая их о том, что фары не работают. Стискивая губы в попытке сдержать улыбку, подросток с удовольствием наблюдал за изумленными лицами автовладельцев и их судорожными попытками включить и выключить свет.

Микеланджело дестабилизировал. Он начинал с мелочей, вроде того чтобы подкинуть оставшиеся с Масленицы замороженные блинчики, которые мама хранила в морозилке, на чей-то порог в канун Рождества или рождественский пирог — на Пасху.

А все потому, что он не хотел быть похожим на всех остальных молодых людей северо-востока страны, одержимых приобретением вещей и поиском высокооплачиваемой работы. На тех, которые смотрят соревнования по мотокроссу и заезды «Формулы-1» по субботам, играют с друзьями в футболи пьют спритц[90]. Он не желал бездарно тратить свою жизнь на то, чтобы казаться достаточно стильным и ощущать себя частью группы. Короче говоря, он, Микеланджело, никогда не станет делать что-либо только потому, что так принято проводить время у молодежи на северо-востоке Италии. Или на северо-западе, если бы он там родился.

Микеланджело дестабилизировал, и это было его персональной войной против обыденности. Той заскорузлой и серой нормальности, напоминающей кучу гравия, скользящую вниз по склону. Жизнь — парнишка был в этом уверен — подобна сходу камней в горах: все давят друг на друга и сдерживают один другого. Если не хочешь быть задавленным, ты должен освободиться ото всех и спуститься в долину гигантскими скачками, смеясь в лицо жизненным трудностям. Передвигаться, катясь и падая, со скоростью валунов, без боли, без страха, возможно теряя несколько капель крови. Но это не страшно, вид собственной крови всего лишь напоминает нам о том, что все мы по большей части сделаны из жидкости и рано или поздно испаримся.

Микеланджело позабавило выражение лица автомобилиста, которому он сделал знак рукой включить фары. Водитель сбавил скорость, убедился в том, что все исправно и послал мальчишке ответный жест, чтобы тот убирался к чертям.

Возможно, подумал Микеланджело, он так и сделает.

Любовь растворяется в воде. Как водорастворимые соль и сахар, которые бесследно исчезают в жидкости простым движением руки, не нарушая ее девственной красоты.

Управляющий банком тоже не был лишен красоты. Длинные ресницы, изящные руки, ухоженные ногти на ногах и самый подходящий рост: не средний, как процентная ставка накопительного счета, но и не чрезмерный, как доходность турецких государственных облигаций.

Банкир напоминал мне махаона — великолепную бабочку с широкими заостренными крыльями. Это же подтверждали и его детские фотографии: бабочка махаон получается из яркой разноцветной гусеницы, а будущий банкир в детстве и отрочестве был жизнерадостным и улыбчивым. Созерцание такой легкой и неопределенной красоты примиряет с жизнью.

В любви же банкир, наоборот, был очень конкретен. Он рассматривал любовные отношения как инвестиции с растущей отдачей. «Любовь между нами, юная леди, будет расти на три процента годовых в первые шесть месяцев, а затем удвоится». Вот оно, очарование количества и роста прибыли.

«Наша любовь бы только возросла, если бы у нас был ребенок», — говорил мне банкир. Он был единственным мужчиной, которому я позволила подвергнуть испытанию мои яйцеклетки: я надеялась, что он сможет позаботиться о них так же, как о сбережениях своих клиентов.

Для управляющего банком ребенок был бы самым лучшим капиталовложением. Лучше, если мальчик. А это, мой дорогой банкир, если ты не знаешь, зависит уже не от меня. Я повторила ему это тысячу раз: у меня есть только Х-хромосомы, все одинаковые. И если ты хочешь сына, ты должен постараться и предоставить мне Y-хромосому. У тебя такая наверняка найдется, со всеми теми финансовыми ценными бумагами, с которыми ты работаешь. Потому что Y-хромосома — это зависимая переменная, и зависит она только от тебя. Женщины имеют набор хромосом ХХ, а мужчины — ХY. Из этого следует, что женщины обладают большей генетической информацией по сравнению с мужчинами, поскольку Y-хромосома, как известно, — это своего рода полочка, на которой хранится банальная ерунда.

Мы провели больше ночей, разговаривая о генетике, чем о любви. Как ни странно, банкир с удовольствием обсуждал хромосомы, гены и наследственные признаки. Он был очарован возможностью женщин быть здоровыми носителями, то есть иметь в своем хромосомном наборе гены болезни, но не проявлять их. Он принимался фантазировать: «Банкиры тоже здоровые носители: они продают ценные бумаги, не подозревая об их внутренней злокачественности. Значит, теоретически они ни в чем не виновны».

Я же имела в виду ум: мы, женщины, можем быть умны или же глупы, будучи носителями определяющего этот аспект гена. Другими словами, мы, женщины, все обладаем умом, просто он не всегда проявляется. Однако мы в состоянии передать этот ум потомству. Если подумать, это большое преимущество: в те времена или в тех ситуациях, когда демонстрировать свой ум нежелательно или неуместно, было бы полезно и, я бы даже сказала, необходимо сохранить его до лучших времен в виде гена, надеясь, что в будущем это может помочь нашим детям.

К сожалению, красота банкира-махаона сочеталась с аномалией спермы: в ней не было ни Х, ни Y-хромосом, чтобы сконструировать будущего ребенка. Эта новость банкира буквально подкосила. Сначала он замкнулся в себе, а потом озлобился на весь мир. Нехорошо давать возможности тем, кто не может ими воспользоваться.

А для меня это стало жизненным уроком. Мы сказали друг другу последнее «прости» в одном из самых красивых ресторанов города. Он был в черном, как на похоронах, а я в желтом, как на скачках. Я сделала ставку на банкира, поспорив, что он проиграет. И я желала обналичить свой выигрыш.

Аличе.

4 ноября. Четверг

Даже в темноте агент Спрейфико ловко справился с задачей.

— Ты уверен, что их не нужно устанавливать поближе? — прошептал Стуки.

— Этот микрофон улавливает шелест крыльев ангела на расстоянии ста пятидесяти ярдов.

— Как ты сказал? Ярдов?

— Да.

— А это сколько?

— Откуда мне знать, инспектор? Думаю, примерно как у нас тут.

— Послушай, Спрейфико, у меня есть идея, — сказал Стуки. — Когда