Опаловая змея - Фергюс Хьюм

– Дебби… я… я – так счастлива!

Дебора передала свою молодую госпожу в руки Пола.

– Тогда пусть он сделает тебя счастливой, прелестный ландыш. Сэр, с вами двоими никогда не случится ничего плохого, пока глупая старая Дебби способна стоять на ногах и стирать. Хотя прачечная… О Боже!.. – И она так яростно потерла нос, что тот покраснел. – Что нам делать, мистер Бикот, спрашиваю я вас?

– У вас хватит денег, чтобы заплатить за год аренды? – спросил Пол.

– Да, мы с Бартом скопили сотню на двоих. Конечно, этого хватит на арендную плату, мебель и налоги. А моя стирка – тут все будет как следует, – решительно заявила Дебора. – Никаких потерянных пуговиц, рваных простыней и оторванных воротничков. Я могла бы выстирать платье королевы, хотя, пожалуй, и не по чину мне. Дайте мне корыто, и вы увидите, как потекут деньги.

– Ну что ж, Дебора, поскольку я слишком беден, чтобы жениться на Сильвии, то пусть живет с тобой, пока я не устрою нам дом.

– А где еще ей жить, как не со своей глупой старой Дебби, хотела бы я знать? Мой цветок, ты поедешь с нами и станешь королевой прачечной.

– Я буду вести счета, Дебби, – сказала Сильвия, улыбаясь.

– Ты ничего не будешь вести, только цвети и не падай духом, – возразила Джанк, шмыгая носом. – Мы с Бартом сами все сделаем. И в этот благословенный день мы отправимся в Джубилитаун со своими пожитками. А вы, мистер Бикот?

– Я приеду и позабочусь о том, чтобы ты там устроилась, Дебора, а потом вернусь, чтобы работать и обеспечить Сильвию. Я не позволю ей надолго у тебя задержаться.

– Она останется с нами, сколько сама захочет! – крикнула Дебби, обнимая Сильвию. – А что касается этой Крил…

– Она может вступить в наследство, когда захочет. И, Дебора, – многозначительно добавил Пол, – после всего, что случилось, я не собираюсь прекращать поиски убийцы вашего покойного хозяина.

– Это все она, Крил, – сказала Джанк, – хотя у меня и нет никаких доказательств.

Глава XIII

Взгляды детектива

Как Пол и ожидал, в следующем письме отца тот отказался от всего, что так понравилось Полу в первом письме. Бикот-старший написал много страниц оскорблений – в гневе он всегда становился многословным, как плакальщица. Он отказался одобрить брак сына и приказал ему немедленно – это слово было подчеркнуто – отказаться от всякой мысли сделать Сильвию Норман своей женой. «Было бы довольно трудно, – писал Саймон, – принять ее как невестку, даже с деньгами, так как она не имела никакого положения и была дочерью убитого торговца», а уж теперь, когда она оказалась нищей и, что еще хуже, девушкой без имени, он запретил Полу даровать ей достойное имя Бикот, которое так благородно носил сам его отец. Дальше следовало еще много подобных фраз, которые Пол не стал читать, а заканчивалось письмо высокопарным приказом, чтобы он немедленно отправился в поместье и пал ниц у ног своего уязвленного отца.

На это деспотическое послание молодой человек ответил несколькими строками. Он написал, что намерен жениться на Сильвии, что ничто не заставит его отказаться от нее и что он не встретится с отцом, пока тот не вспомнит, что его сын англичанин, а не раб. Пол подписал это письмо без обычного «ваш любящий сын», потому что решил, что не испытывает особой любви к этому вздорному старику, который отказывается контролировать свои страсти.

Итак, теперь он все знал. Пропасть между ним и отцом шире, чем когда‐либо, и остается полагаться только на свою молодость и ум, чтобы заработать себе на жизнь и создать дом для Сильвии. Как ни странно, настроение Пола после этого поднялось, и он собрался с духом, чтобы сразиться с фортуной за свою возлюбленную.

Сильвия под присмотром Деборы и в сопровождении Барта Таузи покинула Гвинн-стрит со всеми своими пожитками и обосновалась в Розовом коттедже в Джубилитауне. Дом был маленький, и в садике не было ни единой розы. Впрочем, поскольку коттедж был построен недавно, не было и садика, и он стоял посреди пустого участка земли с большой площадкой для сушки белья позади. Однако он находился на окраине нового пригорода, по сути дела за городом, и усталые глаза Сильвии так радовались зеленым полям и деревьям, что она забыла о скудости своего нового жилья. Ей отвели лучшую комнату, и первым делом она написала Полу письмо с просьбой приехать в Розовый коттедж на свадьбу Деборы и Барта. Служанка считала, что им необходимо пожениться, чтобы она могла в полной мере использовать своего будущего мужа.

– Если бы его не было здесь все время, – провозгласила нареченная невеста, – он бы слонялся без дела. Я его знаю. И мне будет нелегко наладить дело, если я не заставлю его, если можно так выразиться, платить по счетам, не говоря уже о том, что он должен спать в доме на случай, если нагрянут грабители. А спать рядом со мной без благословения супружества он не может, моя прелесть, вот и все.

Дебора была дамой непреклонной и, приняв решение, шла к своей цели напролом. Она заглянула к приходскому викарию и имела с ним долгую беседу, умолчав, правда, о том, что раньше жила на Гвинн-стрит. Она не хотела, чтобы тень убийства омрачила ее новый дом, и не стала ничего об этом говорить. Все, что узнал добрый викарий – это то, что Дебора была служанкой в почтенной семье (без указания местонахождения), что ее супруги-хозяева умерли и что она привезла с собой их единственную дочь, чтобы та жила с ней и чтобы с ней обращались как с леди. Затем Дебора потребовала, чтобы в городке объявили о ее помолвке, и договорилась, что Барт поселится в приходе на необходимое для подготовки к свадьбе время. Так и было сделано, и в течение трех воскресений Дебора имела удовольствие слушать объявление, в котором говорилось, что Барт Таузи и она скоро станут мужем и женой. Затем состоялась их свадьба.

У будущей миссис Таузи родни не было, но Барт извлек на свет старую бабушку из лондонских трущоб, которая, к негодованию невесты, пила джин во время свадебного пира. Пол был шафером Барта, а Сильвия, одетая в простое черное платье, – подружкой невесты. Миссис Мурр, бабушка Барта, возражала против присутствия черного на свадьбе, говоря, что это к несчастью, и рассказывала о многих ужасных происшествиях, которые впоследствии случались с теми, кто допустил на празднике такое траурное одеяние. Но Дебора отмела все возражения.