Роковое решение - Анна Васильевна Дубчак

И тогда она ответила на его пожатие.

16. Август 2024 г.

Вера

А я вообще ни при чем. Это не я сделала. У меня железное алиби. И никогда и никто не сможет доказать, что я была как бы заказчица убийства. Звучит, конечно, жутко, ничего не скажешь.

Конечно, смерть Елены Ивановны – трагедия, кто ж спорит. Но, с другой стороны, это моя свобода. Свобода и богатство.

Понимала ли я, какие могут быть последствия? Да, конечно. Правда, как-то пока однобоко: райская жизнь, что же еще?! Но не могла не понимать и того, что теперь мы с Олей будем повязаны на всю жизнь. Что какую-то часть своего наследства я должна буду отстегнуть ей. Одну из теткиных квартир точно должна буду отдать. Но мне и не жалко будет. Ведь это она должна была сделать самую грязную и опасную работу.

Я много раз во время наших обсуждений спрашивала ее, способна ли она будет это сделать. Мы перебрали множество разных способов убийства, но потом пришли к выводу, что даже не это важно. Важным по нашему плану было подставить этого Шарова, явно планировавшего прибрать к рукам богатство тетки. Он спаивал ее, так и соседи говорили. Каждый вечер они с Еленой выпивали, причем у нее дома. Он приносил выпивку, она накрывала на стол, готовила разные закуски, включала музыку, и они вдвоем, как влюбленные, довольно весело и беспечно проводили время. И хотя моя тетка была как кремень, когда речь заходила о мужчинах, но алкоголь мог сыграть с ней злую шутку. Кто знает, а вдруг бы она согласилась спьяну выйти за него замуж, и тогда наша прекрасная жизнь с Олей полетела бы к чертям собачьим! Нет-нет, за такое надо наказывать. Потому что уж если мы с Олей приговорили тетку к смерти, решив, что она и без того долго и сладко прожила, то неужели у этого Шарова, наблюдавшего сытую и роскошную жизнь своей соседки, ни разу не возникла мысль жениться на ней, чтобы потом убить и завладеть ее деньгами и квартирами? Вот почему мы решили подставить именно его.

Сначала Оля предложила задушить Елену ремнем Шарова, на котором есть следы его пальцев, но потом решила, что не сможет это сделать чисто физически. Душить ремнем – долго и опасно. Можно и не задушить до смерти. Опыта-то никакого нет. Хотя Оля пыталась потренироваться на мне, накидывала мне на шею кожаный поясок от юбки. Причем несколько раз.

– Знаешь, я могу промахнуться, и ремень ляжет криво, не попадет на горло, тетка твоя закричит, захрипит, а вдруг еще схватит меня руками, и руки ее окажутся сильными? Нет-нет. Нужен такой способ, чтобы она быстро умерла.

Думали мы и об отравлении. Но для этого надо где-то найти яд. А это не так-то просто. Вдруг отследят, где Оля покупала крысиный яд или какое-нибудь другое смертельное лекарство, лошадиная доза которого может отправить ее на тот свет? К тому же здоровье у тетки отменное, она может и выжить. Нет-нет, отравление – не для нас.

Оставался нож. Обыкновенный нож, желательно из кухни Шарова. Попасть к нему в дом было проще простого. Он так часто захаживал к Елене, что даже дверь свою не запирал. Знал, что чужие здесь не ходят, к тому же когда лет двадцать живешь в одном и том же месте, то привыкаешь и не думаешь об опасности, о том, что в дом может войти посторонний.

Мы так и сделали. Приехали в гости к тетке на дачу, привезли напеченных Олей пирогов, конфет (как будто бы у Елены такого добра не водилось), посидели, почаевничали, потом, конечно же, прибежал Шаров. Глазками своими зырк-зырк, внимательно так осмотрел нас, начал задавать какие-то дурацкие вопросы про наши профессии, спросил про личную жизнь, знаете, как по-стариковски пожилые люди спрашивают, не собираемся ли мы, мол, замуж. Хотел узнать, наверное, как долго мы еще будем сидеть на теткиной шее.

Мы, не сговариваясь, почти хором ответили, что замуж пока не собираемся, что надо сначала освоить профессию, научиться зарабатывать, а уж потом можно будет подумать и о личной жизни. Кстати говоря, на тот момент это было чистой правдой. Да, после скандала с Германом и его выдворением мы с Олей вообще замерли, перепугались и со страхом стали ждать так называемых санкций. Наказания, одним словом. Мне-то было легче, все-таки Елена была моей теткой, и уж на улицу она бы меня точно не выставила. И с голоду не дала бы помереть. К тому же у меня была хорошая защитница на все времена – Эмма Карловна. Женщина, кстати говоря, совершенно других принципов, нежели моя тетка. Она-то как раз любила мужчин, понимала влюбленных женщин и много прекрасных вещей сшила именно к любовным свиданиям своих клиенток. Даже при самом нехорошем раскладе Эмме достаточно было поговорить с Еленой, чтобы убедить ее в том, что никакого преступления я не совершала, что дело молодое и что такими вот скандалами она, тетка, ничего не добьется, и что я, ее любимая племянница Верочка, рано или поздно все равно выйду замуж, но не за первого же встречного! Поэтому девочке надо выбрать самого достойного из всех. Она точно найдет, как мне помочь наладить отношения с теткой.

А вот Оля запросто может вылететь из квартиры под ее горячую руку. С другой стороны, она-то здесь при чем?! Германа-то Елена нашла в моей постели.

Словом, ждали мы, ждали санкций, ждали, но их, слава богу, не последовало. Я узнала, что Герман закрутил роман с какой-то питерской художницей, которая тусовалась в Москве у своих друзей, где они с ним и встретились. Вроде они познакомились на ее выставке. Бедный студент, увидев, за какие деньги покупают ценители живописи картины этой Зоси (кажется, так ее зовут, дылда, некрасивая, с розово-зелеными волосами и длинным носом!), прилепился к ней как банный лист. Кажется даже, она забрала его с собой в Питер. Говорят, у нее там огромная квартира с каминами и комнатой для прислуги.

Вот так и получилось, что после февральского скандала первое время мы просто тихо и мирно жили, каждый раз вздрагивая от телефонного звонка Елены, не зная, чего от него ждать. Теперь мы чаще мыли полы и вытирали пыль, даже вымыли все ее фарфоровые безделушки в горке, в теплой воде с мылом. Квартира, заполненная