Тайна Ненастного Перевала - Кэрол Гудмэн

– Все идеально, – объявила Джен и, встав на цыпочки, коснулась рукой одного из кристаллов люстры, и все зазвенело. – Не понимаю, почему мне раньше в голову не приходило остановиться здесь.

– Потому что Кейси никогда не предлагал это оплатить, – ответил Ганн, который, сгорбившись, умостился на широкий подоконник, чтобы полюбоваться видом.

Кейси пожал плечами:

– Ну Вайолет же нужно где-то жить, так? И, думаю, ты же не против нашей компании, а, Ви?

– Конечно нет! – воскликнула я, поразившись, что нашла не только жилье, но и уже завела друзей.

– Что скажешь, Ганн? – спросила Джен. – Днем здесь будет чудесный свет. Ты сможешь рисовать…

– А я смогу снимать на свою новую видеокамеру, – заметил Кейси, извлекая из сумки громоздкую камеру и направляя ее на Джен.

Та тут же приняла красивую позу, а потом схватила меня за руку и закружила. Я видела, как наши отражения в старинных зеркалах крутились вместе с нами.

– Мы будем твоими музами!

– Если будете оплачивать аренду первого числа каждого месяца, можете хоть оргии устраивать и стены красить, – заметил Ларс, бросая ключи на один из матрасов. – Это место видело все. Знаете, это же здесь произошло то знаменитое убийство в двадцатых годах.

Джен остановилась посреди поворота, ее рот открылся от удивления.

Я думала, она скажет, что мы не можем тут оставаться, но голос ее звучал скорее восхищенно:

– Знаменитое убийство? Расскажи!

Ларс пожал плечами, будто такие убийства случались в „Джозефин“ каждый день.

– В двадцатые годы здесь была ночлежка. Твоя бабушка, – кивнул он мне, – пыталась превратить ее во что-то более респектабельное. Она устраивала здесь девушек с улицы, предлагала им убежище и еду, все чтобы защитить их от Фиалкового Душителя.

– Фиалковый Душитель? – повторили все мы.

– Убийца, который бродил по прибрежной части города и душил проституток фиолетовым шарфом. Однажды ночью девушка по имени Бесс Моллой спала здесь с другими постоялицами, а когда проснулась, увидела, что над одной из девушек склонился мужчина и душит ее фиолетовым шарфом. Она вскочила и набросилась на него с ножницами. Мужчина поднял руку, пытаясь остановить ее, и ножницы прошли сквозь его ладонь. – Ларс поднял руку, показать, и тут Джен стиснула мою ладонь с такой силой, что я будто наяву почувствовала, как лезвия пронзают плоть.

– Но он сохранил самообладание и ударил Бесс рукояткой ножниц, от чего она потеряла сознание. В себя она пришла в луже крови, с ножницами в руке. Когда горничная пришла убираться, то с криками бросилась в полицию. Бесс рассказала свою версию событий, но никто ей не поверил, еще и потому, что описать убийцу она не смогла – лицо его, как она утверждала, было закрыто тонким шарфом фиалкового цвета. Пресса окрестила ее „Кровавой Бесс“ и стала требовать ее смерти. На суде за нее вступилась Джозефина Хейл и сказала, что верит Бесс, но психиатр заявил, что она была психически нестабильна. Судья вынес обвинительный приговор, но сохранил ей жизнь и отправил на лечение в психиатрическую лечебницу для женщин на севере штата. В том же году Кровавая Бесс убила мужа Джозефины и подожгла саму лечебницу, – закончил Ларс жуткую историю таким тоном, словно это была детская страшилка.

– Вайолет, ты уверена, что хочешь остаться здесь?

Уверена я совсем не была. Все так быстро происходило. Я приехала в „Джозефин“, сбежав из Ненастного Перевала, но теперь мне стало казаться, что проклятие Кровавой Бесс последовало за мной сюда. Но потом Джен сжала мою руку и посмотрела на меня сияющими глазами:

– Я чувствую их здесь – Кровавую Бесс и Джозефину. Мы могли бы рассказать их историю, написать о них песни, Ганн сможет их рисовать, а Кейси-видеограф заснял бы нас, – Джен мило улыбнулась ему. – Может, у тебя получится заснять призраков.

Он улыбнулся в ответ, переводя взгляд с Джен на меня.

– Я их практически вижу прямо сейчас.

Призрачные пальцы будто снова сжимают мое горло – или это просто холодный воздух, проникающий снаружи, который напомнил прикосновение руки, затягивающей бабушкину ленту туже вокруг моего горла.

Джен отправила „мальчиков“ за „припасами“, а сама принялась готовить меня к бальному залу. Я думала, она будет разочарована моей одеждой, но вместо этого она ахала и охала над моими блузками с отложными воротниками и клетчатыми юбками, которые я привезла в саквояже.

– Нам всего лишь надо кое-что немного поменять, – сказала Джен, вывалив мои вещи на пол. Взяв пару маникюрных ножниц, она отрезала больше десяти сантиметров от моей юбки, оставив рваный неровный подол. Затем оторвала рукава блузки, а полы завязала вокруг моей талии, расстегнув пуговицы так, чтобы показать бюстгальтер. Осмотрев меня на расстоянии вытянутой руки, она прищурилась:

– Почти готово. Снимай бюстгальтер.

Густо покраснев, я повиновалась, сняла белый хлопковый бюстгальтер, самый простой, и аккуратно сложила его на одном из грязных матрасов.

– Вот, – сказала Джен, доставая собственный бюстгальтер из-под платья и передавая мне. – Думаю, у нас примерно один размер.

Ее бюстгальтер оказался черным и шелковым и еще хранил тепло ее тела.

Мои руки тряслись так сильно, что я не могла застегнуть крючки, поэтому она помогла мне. Затем надела на меня рубашку без рукавов и завязала на талии, не застегивая пуговиц вообще.

– Идеально! – объявила она. – Очень похоже на Лолиту. Теперь сделаем тебе макияж.

Она покрыла мою кожу мелово-белой основой, подвела глаза карандашом и накрасила ресницы тушью. Перебрав штук шесть помад, она выбрала одну, под названием „Безумная фиалка“.

– Завтра мы купим фиолетовый лак для ногтей, в тон, – объявила Джен, крася мне губы. – И еще фиолетовую краску для волос. С этих пор мы будем носить только черное и фиолетовое. Это будут наши фирменные цвета. Все готы тебя полюбят. Они будут звать нас на сцену, чтобы мы пели с ними. На прошлой неделе меня позвали „Носферату“, и солист посвятил мне песню.

– Я не умею петь, – начала я, думая, что даже если бы умела, то все равно побоялась бы выходить на сцену.

– Ногами топать можешь? – спросила Джен. – А кричать „кровавое убийство“ и орать изо всех сил на тех, кто когда-либо лгал тебе или удерживал тебя силой?

Я вспомнила о том, как отец лгал мне о моей матери и сделал меня своей пациенткой без моего ведома. Вспомнила о том, что он написал обо мне в своих документах, и почувствовала, как во мне поднимается раскаленная добела ярость.

– Да, – подтвердила я. – Думаю, смогу.

– Хорошо, – сказала Джен, поднимая меня на ноги и подводя к одному из старинных зеркал.