Искатель, 1996 №3 - Игорь Данилович Козлов

Понимаешь, полицейские много говорили со мной, когда собирали доказательства в твою пользу. И я поняла, что всегда любила только тебя. Когда я сказала об этом Гэйбу, он ушел отсюда и живет сейчас в отеле. Мы разводимся, так что можешь о нем не беспокоиться.

— Все равно я хочу его видеть.

— Да забудь ты о Габриэле, милый. Он так деликатно себя вел, и сейчас от него тоже не будет никаких неприятностей…

— Неприятности будут у меня. — Он схватил ее за руку. — Идем.

— Милый, не нужно! Мне больно!

Он потащил ее к машине и, швырнув на переднее сиденье, сел за руль. Ему хотелось, чтобы она попыталась убежать — тогда он мог бы ее избить, но Кармен только всхлипнула негромко и сидела смирно. Старый толстяк все испортил!

Машина рванулась с места.

— Вот Габриэль! — воскликнула Кармен. — Вон там, пересекает улицу, он идет на работу. Не трогай его, пожалуйста!

Кэйси Джеймс нажал на педаль газа, намереваясь задавить Габриэля, но Кармен вцепилась в руль и вывернула его — проклятый мексиканец успел выбежать на тротуар.

— Извините, мистер. Наверно, я загляделся… — проговорил он, глупо улыбаясь. И вдруг понял, кто перед ним. — О, Кэйси! Мы тебя ждали. Похоже, ты из везучих.

— Габриэль пошел к машине, но остановился, увидев пистолет.

— Что ты делаешь? — проговорил он дрожащим голосом.

— Собираюсь продырявить одного мексиканца, а что?

— Дорогой! — Кармен схватилась обеими руками за пистолет. — Не…

Он ударил ее по лицу.

— Не смей ее бить! — прокричал Габриэль. У него было серое от страха лицо, губы дергались. Он не сводил глаз с пистолета.

— А ты попробуй меня остановить!

Кэйси Джеймс ударил Кармен пистолетом и улыбнулся, когда Габриэль весь передернулся от ее крика. Сейчас ему нравилось, как развиваются события.

— Я… я не буду с тобой драться, — прохрипел Габриэль. — Мы ведь не животные. Мы цивилизованные люди. Я знаю, что Кармен любит тебя. Я отступаю в сторону. И ты не заставишь меня драться…

Выстрел из пистолета заставил Габриэля умолкнуть.

Но… он не упал. Он просто стоял, крепко вцепившись в дверцу автомобиля.

— Умри, будь ты проклят!

Кэйси Джеймс выстрелил опять и продолжал стрелять, пока магазин пистолета не опустел. Пули вонзались в тело, но оно почему-то не падало. Он наклонился вперед, посмотрел на раны — и увидел разбитый металл под поддельной кожей лица, желтую гидравлическую жидкость, вытекавшую из живота.

Отшатнувшись в ужасе, он бросил пистолет в то, что еще оставалось от лица. Тело опрокинулось назад, и что-то в нем жалобно звякнуло, когда оно упало на землю.

— Это… это не человек.

— Но сделано было превосходно. — Второй робот, которого он принял за Кармен, говорил с ним голосом, странно похожим на голос коллекционера. — Мы очень постарались, чтобы сделать вас самым счастливым человеком на Земле. Если бы вы только сдержали слово… Если бы вы только были человеком…

— Не… не у-убивайте меня!

— Мы никогда не убиваем, — очень тихо сказал робот. — Этого можете не бояться.

Пока Кэйси Джеймс сидел, съежившись, и дрожал, робот вылез из машины и без видимых усилий понес имитацию Гэйба в гараж «Оазиса».

Теперь Кэйси Джеймс знал, что все это лишь копия Лас-Вердадеса — и не на Земле. Он посмотрел в голубое небо, думая, что это какой-то экран… Ему показалось, что за экраном скрываются миллионы глаз, наблюдающих за ним как за незнакомым чудовищем в клетке.

Он попытался убежать.

Быстро разогнав «кадиллак» до предельной скорости, он поехал назад тем же путем, каким попал сюда. Милях в десяти роботы, имитировавшие дорожных рабочих, хотели остановить его, показывая на знак «ремонтные работы». Он объехал барьеры и гнал по специально приготовленной для него пустыне, пока не разбился о прутья клетки.

Перевел с английского Л. ДЫМОВ

ВЛАДИМИР ГУСЕВ

БУДЕТЛЯНКА

Бросив на диван кейс и хрустящий желтый пакет с неразборчивым лиловым штампом на месте обратного адреса, Федор повесил на крючок куртку и с наслаждением снял тяжелые сапоги. Начал было переодеваться, но, спохватившись, бросился звонить в милицию, чтобы квартиру сняли с охраны. Потом, так и не переодевшись, достал из кейса бутылку коньяка и торжественно поставил ее в бар.

«Чайка», выдержанный. Знатоки говорят, так себе коньячок, но этикетка нарядная, и цена вполне умеренная. Теперь, если зайдет в гости Санька или, паче чаяния, какая-нибудь девушка…

М-да. Одна уже приходила. Трогательная и наивная. Полгода такой оставалась — пока не стала женой. А потом…

Полюбовавшись сиротливо вжавшейся в угол бутылкой, Федор закрыл бар, еще раз поднял крышку кейса, пересчитал деньги.

Два с половиной миллиона. И еще тысяч двадцать в кошельке. Хватит, чтобы купить куртку, что-нибудь мигающе-радиоуправляемое Антошке и отдать долги. А остальные… Остальные подождут.

Это было первое и скорее всего последнее вознаграждение, полученное Федором за изобретение. Пробить его стоило таких трудов и унижений, что Федор твердо решил: больше он в патентный отдел — ни ногой!

Скрипнув дверцей, Федор сунул кейс в платяной шкаф. В пыльной темноте что-то упало.

Ах да, семейная реликвия.

Еще раз скрипнув дверцей, Федор достал упавшую на дно шкафа небольшую картину, аккуратно завернутую в кусок полотна. Тускло сверкнула в свете люстры тяжелая золоченая рама.

Солдат в синем мундире, с длинноствольным старинным ружьем на плече, шагал в огонь. На высоком кивере и белых лосинах плясали отблески пламени. Лицо солдата было обращено не вперед, навстречу опасности, а в сторону балерины, застывшей в грациозном пируэте. Танцовщица же маленького воина не замечала. Ведь она была живой, а солдатик — оловянным. Но на его кукольной, обозначенной всего лишь несколькими беглыми мазками физиономии эмоций было ничуть не меньше, чем на красивом лице балерины.

Федор включил бар, погасил верхний свет и сел с картиной в руках на диван.

Вот, еще и диван не мешало бы перетянуть. И прохудившуюся обивку поменять. Интересно, сколько это будет стоить? А все-таки хорошо, что не продал тогда «вещь». Будет и Антошке наследство…

Картину подарил Федору два года назад его родной дядя по материнской линии. Выждал момент, когда они остались одни в просторной комнате старого деревянного дома, достал ее, точно так же, как Федор сейчас, из платяного шкафа, и сказал:

— Вот, это мне мать передала, твоя бабка. Как сумела сохранить ее — одному Богу известно. Детей у меня, ты знаешь, нет. Твой Антошка, получается, больше всего подходит на роль наследника. Так что