Когда мы были непобедимы - Мария Орунья

– Так у меня с собой не было…

– Зато у меня было, – лукаво подсказала она. – Послушай, между вами с Леной ведь ничего серьезного? Она вчера ушла совсем рано, а утром я ее еще не видела.

– Нет, между мной и Леной ничего нет, – еле выдавил я.

– Вот и славно. Могу я тебя попросить об одолжении?

– Все что угодно.

– Если будешь с Начо разговаривать, не распространяйся про нас с тобой. Он и так в курсе, но…

– Да я ни за что…

– Ты такой же, как все, рано или поздно точно так же начнешь хвастаться успехами.

– Только не говори мне, что вы встречаетесь!

– Раньше встречались. Сейчас уже нет, но мне проблемы не нужны.

Выходило, что с какой стороны ни посмотри, именно с Рут мне нельзя было связываться ни в коем случае! Вот только мне-то, казалось бы, какая разница? Ну встречалась она раньше с Начо, и что? А Лена? Она что, моя девушка? Я даже не был в нее влюблен, я просто ностальгировал по юности. А Рут была очаровательной красавицей, и такой победой я на годы вперед обеспечил бы себе повод для бахвальства перед друзьями. Правда, от этого секса на пляже в моей памяти ровным счетом ничего не осталось. Подозреваю, что я по своему обыкновению просто не захотел упускать возможность. Я и в море делал ровно то же самое, крал чужие волны.

Мысли и чувства, словно удары хлыста, истязали мой разум. Я помнил, как до изнеможения целовал и кусал чью-то грудь, как раздевал женщину с восхитительной фигурой, как поторопился войти в нее, по-юношески страстно и неуклюже. Но если бы я наутро не проснулся и не увидел ее в своих объятиях, я бы и не знал, что это была Рут, хотя в моей памяти вспыхивали обрывистые кадры того, как Рут смотрит на меня, как просит меня не останавливаться, как с каждым движением усиливается наслаждение и ярость.

Бурный и мимолетный летний роман, и все. Какая разница?

[…]

До отъезда из Кинты-дель-Амо оставалось три дня. В тот год я на удивление быстро акклиматизировался, к тому же повезло с погодой, почти все время было жарко и солнечно. По вечерам я больше ни с кем не встречался и не гулял, сопровождал бабушку в коротких поездках по округе да ловил волны на Пляже безумцев. Ходил я туда очень рано, чтобы ни с кем не пересекаться. В последний вечер в “Патапало” я увидел Начо, он держался отстраненно. Сёрферы ревностно охраняют свою территорию не только в спортивном смысле.

В то утро я припозднился и, к своему удивлению, обнаружил на пляже Лену.

– Привет, – поздоровался я, и она улыбнулась самой фальшивой улыбкой, какую мне приходилось видеть. – Как ты рано.

– Сегодня суббота, мне на работу не нужно. – Опять она тыкала мне в лицо тем, что вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Я что, виноват, что богат? Мне что, тренироваться не надо?

– Ты одна?

– Нет, я пришла с воображаемыми друзьями, смотри, целая толпа.

Я проигнорировал сарказм.

– Мы так и не поговорили с той ночи в “Патапало”, а мне через два дня уезжать.

– Счастливого пути. – Она снова улыбнулась и уставилась в книгу, раскрытую у нее на коленях.

– Ты злишься?

– Я? С какой стати?

Удивление не было наигранным, но я знал, точно знал, что в этот момент она мысленно ругала меня последними словами.

– Ни с какой, просто я скоро уеду. Жаль, что так больше и не увиделись.

– За меня не переживай, да и у тебя все вроде бы неплохо сложилось.

Неужели мы и правда докатились до этого разговора? Мы не встречались, мы не виделись много лет, откуда эта жгучая ирония, этот гнев?

– Я был пьяный и почти ничего не помню, я…

– Карлос, ты не обязан ничего мне объяснять.

– Я знаю, но ты не хочешь со мной разговаривать…

– Я прямо сейчас с тобой разговариваю. Ладно, брось. – Она посмотрела на море: – Классные сегодня волны, может, даже повезет прокатиться в трубе[21]. Удачи.

Тут она дала мне понять, что наш разговор окончен, снова уставилась в свою книгу и больше на меня не смотрела.

[…]

Море и правда было отличное, для сёрфинга самое то. Трубы – редкость на Пляже безумцев, обычно их можно было поймать в отлив, когда сёрфить опасно. Я торчал в воде уже довольно долго и вдруг увидел, как рядом с Леной сел какой-то парень. Они дважды расцеловались в щеки. Ну и ладно, вот если бы один раз и в губы – это был бы другой разговор. Черт, опять? Какое мне дело до нее? В Калифорнии что, девчонок нет? Лена что, моя собственность? Важный для меня человек? Да нет, конечно. Я ее, может, никогда больше и не увижу.

Потом пришли Рут, Начо и еще куча народу. Многих я не знал. Издалека мне показалось, что Лена и Рут не поздоровались. Я развернулся в сторону моря, хотелось оседлать напоследок еще одну волну, потому что вскоре вся эта орава окажется в воде. К тому же мне не улыбалось столкнуться с Начо – мы оба знали, что я не из тех, кто уступает дорогу и ждет своей очереди.

Я задумал показать всем класс. Я знал, что она следит за мной (ты, Лена, слишком много о себе возомнила!), и потому мне хотелось поймать подходящую волну и прокатиться в трубе. И вот, когда я уже оказался внутри волны, я вдруг почувствовал, как она падает. Гребень со всей яростью обрушился на меня и швырнул вниз, ударив о дно. Все произошло за считаные секунды, я даже не успел сообразить, что случилось. (Лена, тебе так идет этот зеленый купальник, знаешь?)

Я ударился головой о камень, попытался выплыть на поверхность, но руки и ноги отказывались повиноваться, стали словно чужие. Я умел правильно падать, чтобы минимизировать риск травм, но сейчас тело меня не слушалось. (Лена, я говорил тебе, как мне нравится твоя рассеянная манера читать?)

Я потерял сознание и очнулся, лишь когда меня вытащили из воды. Я узнал Хайме. (Откуда он взялся? За те две недели я его ни разу не видел. Я что, умер? Это посмертный бред? Потом я узнал, что Хайме уезжал в отпуск и вернулся как раз этим утром.)

В сознании я пробыл недолго, ровно до тех пор, пока не увидел открытый перелом. На правой