Смерть в отпечатках - Мария Владимировна Карташева

паркуется чья-то машина. — Пораньше слинять не удастся, — и нацепив на усталое лицо приветливую улыбку, Оля встала за стойку бара. — Вечер добрый. Мы скоро закрываемся, так что могу предложить только что-нибудь быстрое.

— Здравствуйте, — радушно улыбнулся мужчина. — Мне бы кофе горячего. А то колесо проткнул недалеко, долго возился и промок.

— Хорошо, — Оля пожала плечами, глядя на почти сухую куртку мужчины. — Присаживайтесь за столик.

— А можно за стойкой? — не сводя с неё глаз, спросил человек.

— Да, пожалуйста, — барменше стало несколько неприятно от липкого взгляда суетливо бегающих по её фигуре глаз. — Сейчас только сюда кеги с пивом будут заносить, вам могут помешать.

— Кто? Вы ж одна остались, — стоя возле прохода, отделяющего общий зал от стойки, проговорил мужчина.

Девушка ничего не ответила, быстро выхватила телефон и, набрав последний номер, хотела крикнуть, но не успела, потому что мужчина оказался проворнее. В один прыжок он оказался возле испуганной барышни, больно вывернул ей кисть руки и, рванув на себя, ударил коленом в живот. Девушка согнулась, задохнулась хрипом, телефон выпал из слабой руки, но сигнал успел пройти и вскоре осел в аппарате недовольной Гули, слушающей наставления мужа.

— Погоди, не кричи. С работы звонят, наверное, вернуться надо.

— Буду я тебя сюда-туда катать. Этого ещё не хватало, — яростными движениями рубил воздух Коля.

— Погоди, чего-то не слышно ничего. Случайно, наверное, — пожала плечами Гуля и, отбив телефонный звонок, перезвонила. — Давай вернёмся, вдруг начальство припёрлось, а я ушла. А так вроде как отбежала куда.

— Ох, женщина, — круто повернув руль, Коля развернулся и поехал в обратную сторону.

Кафе сияло красками электрического света, снаружи было видно, что зал пуст, и Гуля, пожав плечами, вышла из машины.

— Сейчас приду. Видать, в подсобку ушли. Хотя дверь открыта. Может, случилось что: нам не велено уходить и пустой зал оставлять, пока камера сломана.

— Погоди, я с тобой схожу, — выйдя следом, сказал мужчина.

Наполовину стеклянная створка на входе в кафе и правда была открыта, в простенке виднелся велосипед Оли, а на крючке висел забытый шумной компанией шарф.

— Оля. Оля, где ты? — позвала Гуля и остановилась. — Ой, чего-то сахарница валяется. И алкоголем сильно пахнет, — увидев под ногами разбитую вазочку, сказал она. — Оля, — женщина сделала шаг к стойке.

— Стой здесь, — резко осадил её мужчина. — Оля, ты там? — он шагнул внутрь и увидел разбитые бутылки, сметённые на пол стаканы и стянутые вниз салфетки. — Так, Гуля. Ну-ка хозяину вашему звони.

— Ты с ума, что ли, сошёл. Ночь на дворе.

— Если не он здесь был, то надо полицию звать, и срочно. Я пока дальше посмотрю, но ты сначала дверь изнутри запри.

Гуля послушно щёлкнула замком, с тяжело бьющимся сердцем набрала номер человека, который значился в списке контактов, как «Прыщ на жопе», и дрожащим голосом проговорила:

— Пал Алексеич, это Гуля.

— Гуля, ты дура в такую позднь звонить? Чего надо тебе?

— А вы дома? — подбирая слова, сказала женщина.

— Гуля, ты совсем башкой тупой своей ударилась? С чего я тебе отчитываться должен? Ты меня с мужем своим не попутала?

— Пал Алексеич, простите. Вы не в кафе?

— Гуля, ты пьяная там, что ли? Нажралась?

— Нет. Я с работы уехала. Потом мне Оля позвонила и звонок сбросила, а я вернулась, думала, случилось что. Мы приехали, вещи Олины здесь, а Оли нет. И что-то битого всего много.

В этот момент из подсобки появился муж Гули и, отрицательно покачав головой, сказал:

— Нет её нигде. Надо в полицию звонить. Здесь явно что-то произошло, её телефон валяется на полу.

— Вы всё слышали? — неуверенно просила Гуля, поставившая телефон на громкую связь.

Свет дёрнулся, стал жидким, а через минуту и вовсе погас, Гулин муж включил фонарик и, присмотревшись к дороге, которая стала хорошо видна, заметил, что с грунтовки, уходившей возле кафе вбок, выехал тёмный седан и сверкнув стопами, унёсся по дороге.

— Пал Алексеич, чего делать?

— Так может, отошла куда? — напряжённо спросил хозяин кафе.

— Здрасте. Это Коля. Не похоже. На полу за стойкой бутылки битые, посуда поколочена, ну и телефон её здесь.

— Слышь, Коля. Не в службу, посмотри вокруг кафе. Блин, сейчас полиция понабежит, вони будет. Вдруг она с мужиком шпилится.

— Где? На улице под дождём?

— Блин, ну в машине, — гаркнул мужчина.

— Вы меня простите, но я звоню в полицию, — твёрдо сказал Коля. — С девушкой явно что-то случилось. Вы, простите, на камере и охраннике экономите, а теперь ещё и полицию не хотите вызывать. Я так не могу, и можете не орать мне ничего в ответ. Гуля у вас работать больше не будет, — резко сказал Коля и, взяв у опешившей жены телефон, нажал на отбой.

* * *

Теперь дождь был обязательной зарисовкой к каждому дню, толкающему тяжёлую тележку с буднями в глубокую пропасть холодной осени. Безнадёжно серое небо даже не меняло цвет, оно просто переливалось всеми оттенками тоски и беспросветности, а вода лилась так, словно кто-то забыл прикрутить кран, и теперь все запасы влаги с бешеной скоростью летели к земле.

Недавно проснувшаяся, но уже чувствующая себя окончательно вымотанной, Глаша остановила машину на парковке возле управления, несколько секунд смотрела на лобовое стекло, покрывающееся крупными каплями, и буквально по кускам собирала своё душевное состояние, чтобы заставить себя пойти на работу.

Глаша давно перестала хорошо спать, вкусно есть, смотреть в сторону витрин магазинов или делать ещё что-то, чем занимаются обычные люди. В её голове давно варилась огненная каша из мыслей, остро царапались страхи, и ей казалось, что она уже делает вид, что понимает происходящее. Глаша, конечно, никому не признавалась, но вчера ей показалось, что внутри у неё что-то сломалось, и она перестала понимать, как живут нормальные люди. Зачем они создают семьи, рожают детей, продумывают планы, образовываются и ездят в отпуск, ведь они почти всегда в опасности, и какой-то не совсем душевно здоровый человек может превратить следующую секунду их жизни в сплошной кошмар.

— Польская, совещание в твою машину перенесли? — недовольный голос Визгликова ворвался в резко открытую дверь вместе с хлёстким ветром и хорошей порцией дождя.

— Вы меня когда-нибудь до сердечного приступа доведёте, — уставилась на него Глафира.

— Не, Польская, мне до тебя далеко. Это же у тебя чёрный пояс по выматыванию нервов. Чего сидишь? Пошли, там наша великолепная Анна Михайловна что-то вещать хочет, а судя по тому, что её месседжи разорвали хрупкое полотно моего сна глубокой ночью, она будет нас не по-детски волтузить мордами по бездорожью нашего бездействия, — на одном дыхании выпалил Визгликов. — О,