«Морской чёрт» выходит на берег - Владимир Васильевич Каржавин

За убийство его могли бы казнить. Но откуда-то нашелся адвокат, который доказал, что была самооборона, что он защищал честь и достоинство женщины, своей матери. Ему дали только шесть лет. Не досидев и двух, он вышел на свободу. И опять ему кто-то помог. Кто? Он быстро понял, когда увидел у ворот тюрьмы соседа Курта в коричневой форме штурмовика. С ним было еще пятеро таких же парней с крепкими кулаками.

Дома его ждала поседевшая мать, которая по-прежнему работала медсестрой, и повзрослевший брат, ставший выше его на полголовы. В хозяйстве помогала тетка, и все выглядело пристойно, в достатке, хотя заработок матери оставался небольшой. На вопрос: "Откуда деньги?" брат Юрген с гордостью пояснил: "Нам помогла национал-социалистская рабочая партия!"

Что ж, за все надо платить. А когда к власти пришел Гитлер, Пауль Ройтман понял, в какую партию ему дорога. Дальше были грозные факельные шествия, еврейские погромы, избиения коммунистов и социал-демократов, но он, Пауль Ройтман, в прошлом студент, ловил себя на мысли, что все это не его, что у него нет ненависти ни к коммунистам, ни к евреям. И даже, будь на месте отчима не еврей, а немец, он по отношению к нему поступил бы также.

В университете его восстановили без проблем, и он успешно закончил технический факультет. Теперь, имея диплом инженера и билет члена национал-социалистской партии, он мог устроиться на любое предприятие. Он выбрал фирму, производящую перископы для подводных лодок и прочее оптическое оборудование. И работать бы ему там долгие годы, если бы в его жизнь снова не вмешался случай.

В ноябре 1939 года он приехал из Киля, где располагалась его фирма, в родной Мюнхен навестить мать и брата. Сосед Курт, который был уже владелец не только мясной лавки, но и целой сети магазинов, встретил его, как родного.

— Не желаешь увидеть выступление фюрера? — неожиданно спросил Курт.

К ноябрю 1939-го Германия присоединила уже Австрию, Чехию и Моравию, захватила большую часть Польши. И пусть Англия и Франция объявили ей войну, серьезных боев не было. А на востоке заключен Пакт о ненападении с Советской Россией. Популярность Гитлера в Германии была заоблачной. И молодой инженер Пауль Ройтман, не веря услышанному, произнес:

— Конечно, желаю. Но кто меня пустит?

— Тогда завтра идем!

— Но куда?

— Скажу по дороге.

Завтра было 9 ноября. В этот день по традиции Гитлер должен был выступать с речью в одной из пивных Мюнхена, чтобы почтить память "героев 9 ноября" — жертв неудачного путча 1923 года. Речь Гитлера была на удивление краткой, словно он предчувствовал недоброе. Обычно он после выступления задерживался, беседуя с ветеранами партии. А через 2 минуты после того, как он ушел, раздался мощный взрыв. Зал был наполовину разрушен, были убитые и много раненых, в том числе Пауль. Взрывной волной его отбросило на колонну, он сильно ударился, но сознание не потерял. А потом чьи-то крепкие руки его подняли, обхватили за плечи и вывели из зала. Единственно, что он успел разглядеть, так это черную эсэсовскую форму человека, который вывел его после взрыва. Пауль сидел прямо на мостовой и тяжело дышал. Вскоре подъехали санитарные машины, прибыли полицейские. А потом подошел и спаситель. И только сейчас Пауль заметил, что черная форма его во многих местах разорвана, а на лице запеклась кровь.

— Как вы? В порядке? — спросил тот, что был в разорванном мундире и достал пачку сигарет. — Курите?

— Курю, но сейчас нет желания. Голова раскалывается, — с трудом произнес Пауль. — Спасибо вам за все. Но… вы тоже ранены?

— А, пустяки… — ответил офицер и, выругавшись, процедил сквозь зубы. — Ох, кто-то ответит за это.

Вскоре совсем рядом затормозил автомобиль. Из него выскочил шофер в такой же черной эсэсовской форме:

— Господин оберштурмбаннфюрер, вы не ранены? — Живой… — отмахнулся тот.

— Куда вас отвезти?

Пауль с трудом поднялся, его покачивало.

— Меня зовут Эвальд Брайтнер, — представился человек в черной форме.

— Пауль Ройтман, инженер…

Тем временем в санитарные машины стали грузить убитых и раненых. Близ места взрыва скапливалась большая толпа зевак, но полиция оцепила все вокруг.

— Вот что, Ганс, — обратился Брайтнер к шоферу. — Мне по долгу службы надо здесь задержаться. А ты отвези этого молодого человека домой и возвращайся.

Брайтнер и Ганс взяли Пауля под руки и довели до машины.

— Выше голову, инженер, мы еще встретимся, — сказал на прощание Брайтнер и крепко затянулся сигаретой.

Они действительно встретились. На следующий день в дом Пауля Ройтмана пришел врач, хотя врача Пауль не вызывал. Врач расспросил обо всем случившемся накануне, выслушал жалобы, послушал дыхание, посоветовал пройти рентген а также больше спать и гулять на свежем воздухе.

Вслед за врачом появился Брайтнер, и Паулю показалось, что они приехали вместе на оставшемся у ворот "опеле"; вот только зашли поодиночке. На Брайтнере была уже новенькая форма того же черного цвета. Он был гладко выбрит, подтянут, полон сил. Спросил о здоровье, отпустив еще раз проклятия в адрес тех, кто устроил взрыв, Брайтнер глянул на часы:

— Прошу извинить, у меня мало времени. Поэтому сразу перейдем к делу.

Мать, как всегда была на дежурстве, брат Юрген, призванный на военную службу, находился где-то в Польше. Поэтому можно было спокойно беседовать с глазу на глаз. Они присели на лавочке напротив клумбы с цветами, за которой всегда бережно ухаживал Пауль.

— Господин Ройтман, я ознакомился с вашей характеристикой, — начал Брайтнер. — Вы уже несколько лет состоите в национал-социалистской партии и к тому же имеете высшее техническое образование. Такие люди нам нужны.

"Кому это нам? — хотел, было спросить Пауль, но промолчал. А Брайтнер заявил:

— Германия возродилась и усиливается. Под руководством фюрера нам предстоят великие дела. Но, чтобы их вершить, необходимо перевооружить армию, представить нашим промышленникам, нашим фирмам новые научно-технические разработки, как свои собственные, так и те, что создали за рубежом.

— Но это называется промышленным шпионажем? — на этот раз Пауль не промолчал.

Брайтнер изучающе посмотрел ему в глаза:

— Молодой человек, нынче каждый немец, создавая что-либо существенное, должен отвечать только на один вопрос: нужно это Германии или нет? А как он это существенное создает, роли не играет. Вы меня понимаете?

Ройтман утвердительно кивнул, а Брайтнер продолжил:

— Отдел, который я возглавляю в Службе безопасности, занимается охраной научно-технических разработок, родившихся в нашей стране. Мы, немцы, умеем изобретать, создавать; у нас передовая наука. Это требует надежной охраны. Но мы еще должны знать, что делается в области науки и техники у наших соседей, даже если с ними… — Брайтнер сделал