Искатель, 1999 №12 - Станислав Сергеевич Зотов

— Вы кого-нибудь ищете? — осведомился голос из кустов.

— Не кого-то, а что-то. Я оставила в автобусе свой дипломат.

Анна готова была заплакать.

— Ну, наконец-то! Идите сюда! Этот? — спросил мужчина, в котором она узнала водителя автобуса. Он сидел на бревнах, предназначенных для сруба, а на приличном расстоянии от него лежал дипломат.

— Этот, этот! Можно взять?

— Ну, вы даете! У меня кондуктор пошла вон в магазин милицию вызывать — вдруг взрывное устройство! Маша! Маша! — закричал он.

В дверях магазина, что находился почти рядом с остановкой, показалась Маша.

— Вызвала?

— Вызвала! Едут! — отрапортовала она.

— Отбой давай! Нашелся хозяин!

— Тьфу ты! Сейчас позвоню!

И Маша снова скрылась в магазине.

— Спасибо вам! Извините, я на работу опаздываю! — с трудом ворочавшимся языком произнесла Анна и, схватив дипломат и прикрыв его сверху огромным белым полиэтиленовым пакетом, бросилась через кусты к домам, за которыми стояла и ее жалкая панельная пятиэтажка. Уже когда входила во двор, увидела свернувший на ее улицу автобус. Что ж, перед конечной у него есть еще одна остановка, и Анна решила, что, пока хозяин дипломата поднимет тревогу, она вполне успеет добежать до дома, спрятать что надо, переодеться и выйти как ни в чем не бывало. Неожиданно, когда Анна уже подходила к своему дому, показалась мчавшаяся на всех парах милицейская машина. «Не успела, значит, Маша дать отбой», — лихорадочно подумала Анна и прикинула расстояние до подъезда. Не одолеть! А скрыться надо немедленно… Тут она наткнулась на картонку, которая торчала из-за бордюра, огораживающего кусты возле дома. Ба! Вчера мальчишки строили здесь шалаш из досок и картона — под окнами у одинокого мужчины, работающего в таможне и любящего покой. Он их прогонял, но тетя Нюра со второго этажа, тоже одинокая пожилая женщина, защитила мальчишек, и таможенник смирился. Туда и нырнула Анна, почувствовав на себе чей-то взгляд. Что ж, может, смотрел кто-нибудь из соседей! Но разве не может она зайти в кусты, чтобы, скажем, что-то на себе поправить? Какую-то часть туалета?

Все та же необъяснимая сила заставила ее открыть дипломат и, не глядя, переложить все его содержимое, завернутое в грубую бумагу, к себе в сумку. Эта же странная, думающая и решающая за нее сила одела на нее куртку, которая вылетела из сумки, уступая место неизвестному свертку, и платок на голову. В таком переоблаченном виде Анна вылезла из кустов и пошагала… нет, не домой, это было бы слишком рискованно — вдруг устроят обыски? — а к больнице и поликлинике, которые находились неподалеку, через два двора, и там, кстати, тоже была автобусная остановка… Уже подходя к самым дверям поликлиники, она заметила, что сверток прямо-таки стремится вылезти из ее малогабаритной сумки. Затолкать его поглубже было невозможно, она просто сорвала с себя платок и накрыла им сверток, а волосы распустила по плечам. Что ж, если кому-то придет в голову спросить, кто заходил в поликлинику, то свидетели могут сказать, что — молодая женщина в синей куртке с распущенными волосами… А кто брал дипломат? Портрет несколько другой. Но Анна понимала, что все это для дураков, и потому из поликлиники через переход только для медицинского персонала и больных, по которому она не раз ходила, когда здесь лечилась, прошла в больницу. Там на первом этаже размещалось стоматологическое отделение, в котором она была давним и постоянным пациентом, и даже когда приходила к врачу только для профилактического осмотра, он тоже заканчивался новой пломбой.

Анна быстро посмотрела расписание — ее врач как раз вела прием. Но для того чтобы к ней попасть, надо получить талончик. В регистратуре, как всегда, ответили, что талончиков уже нет. Анна изобразила сильную боль, и так необходимый в эту минуту пропуск в кабинет оказался в ее руках. Людей в коридоре почти не было, врач за отсутствием больных приготовилась было к чаепитию, но Анна, поставив сумку как всегда у стены, ибо для вещей пациентов здесь не было ни столика, ни стула, уселась в кресло. Сумка находилась в поле ее зрения. Но что еще лучше — перед ней за окном была большая часть улицы и автобусная остановка… Правда, наблюдать с открытым ртом было неудобно, но необходимо. Подошел автобус — тот самый… Видимо, милиция не стала его задерживать, не сочла нужным. Значит, особого значения происшедшему не придали. Интересно, будут ли обыскивать квартал? Опрашивать людей? А что, если… если мужчина не скажет о деньгах, а кто будет искать просто дипломат! Но не скажет он о деньгах только в одном случае — если деньги эти криминальные. Тогда страшно другое — искать будет сам мужчина и его подельники и, не дай Бог, найдут… Тут ей пришла в голову интересная мысль — а с чего это она, собственно, взяла, что там именно деньги? А вдруг в свертке — оружие, наркотики или что-то наподобие этого?

В кабинет кто-то заглянул и совершенно будничным голосом произнес:

— Там спрашивают, не заходила ли к вам девушка с дипломатом…

Врач даже не выключила бормашину, только отрицательно покачала головой. Анна впилась руками в кресло: «Все. Ищут. Не паниковать! Выше голову!»

— Выше голову! Вы что, не слышите? — врач держала в руках какие-то железки и не решалась ими действовать. — И пошире — рот!

Хорошо, что починка зуба требует времени, и это мягкое кресло, и эта бормашина, и эти стены защищают тебя от того ужаса, в котором ты оказалась. Анна снова вросла в кресло, она готова была сидеть здесь весь день!

— Вам больно?

Голос врача она услышала словно издалека.

— Нет, мне не больно. Все хорошо.

— Тогда почему вы так побледнели? О, да вам плохо! Вы так дрожите… Даша, принеси-ка сюда что-нибудь успокоительное.

Медсестра, очевидно, была страшная копуша из племени черепах, но все же она вернулась с какой-то склянкой и Анна, стуча зубами, выпила всю эту горечь, еле выдавив из себя:

— Простите, каждый раз вот так… Я столько пережила из-за этих зубов…

И тут в докторе проснулся юмор:

— Ничего, немного осталось!

Действительно, у Анны, сильно болевшей в детстве, зубов оставалось все меньше и меньше, но это состояние рта было скрыто за искусно сделанными протезами.

А в углу хохотала медсестра. Сначала она старалась это скрыть, но потом ее судорожные всхлипывания достигли такой отметки, за которой все присутствующие не могут оставаться безучастными. И уже через минуту вслед за Дашей и врачом хохотала и пришедшая в себя Анна. Наконец врач сумела спросить, над чем это все