Искатель, 1995 №5 - Клиффорд Саймак

след в истории человечества, такие, как Ватерлоо и Марафон, Шилох и Аустерлиц. А в будущем, также превратившись в легенду, частью этого мира станут бессмысленные, жестокие и бесчеловечные битвы первой и второй мировых войн, Кореи и Вьетнама. В последующие годы в этом мире могут также появиться — если уже не появились — и ставшие легендой бурные двадцатые с их енотовыми шубами, легкомысленными женщинами и гангстерами, умело прятавшими пулеметы в скрипичных футлярах.

С точки зрения человеческой логики все это, конечно, выглядело чистым безумием, и все же это безумие было здесь, рядом со мной. Я ехал по местности, которой никогда не было, да и не могло быть на Земле. Меня окружала волшебная страна, вся залитая звездным светом, и среди этих звезд я не мог найти ни одного знакомого мне по Земле созвездия. Это был мир невозможного, где пословицы и поговорки являлись законами и где не существовало никакой логики, так как, созданный воображением, этот мир отвергал всякую логику.

Лошадь продолжала бежать вперед, временами в труднопроходимых местах переходя на шаг, а затем вновь пускаясь вскачь. Голова у меня все еще слегка побаливала, и когда я дотронулся до раны рукой, мои пальцы снова стали липкими от крови. Но рана, похоже, начала понемногу подсыхать. Я чувствовал себя намного лучше и утешался тем, что еду по этой залитой звездным светом волшебной стране.

Каждое мгновение я ожидал встретить кого-нибудь из странных обитателей этого фантастического мира, но никто не появлялся. Лошадь набрела на более проторенную тропу, чем те, по которым мы ехали до сих пор, и пустилась галопом. Миля проносилась за милей, стало заметно холоднее. Время от времени я различал вдали какие-то строения, а однажды мне показалось, что вижу обнесенный частоколом форт из тех, что возводили устремившиеся на запад пионеры в борьбе за новые земли Кентукки. Иногда в разреженной звездным светом темноте мелькали яркие огни, но они находились слишком далеко, чтобы догадаться, что это было.

Внезапно на полном скаку лошадь остановилась как вкопанная. Только чудом я удержался и не вылетел из седла. Лошадь стояла, прядая ушами и раздувая ноздри, как будто учуяла что-то в темноте прямо перед собой.

Вдруг она испуганно заржала, прыгнула в сторону и, развернувшись, сумасшедшим галопом понеслась в лес. Я прильнул к ее шее и вцепился в гриву, что не только помогло мне удержаться в седле, но и спасло от другой, не менее страшной опасности — низко растущие ветви деревьев могли вышибить мне мозги.

Мои органы чувств не могли сравниться с чутьем лошади, поэтому лишь спустя несколько секунд я услышал какое-то странное мяуканье и сопенье, а с ветром до меня донесся слабый трупный запах. Позади нас с треском ломались ветви деревьев, будто какое-то огромное неуклюжее животное торопилось вслед за нами.

Я бросил взгляд назад и краем глаза успел заметить, что за нами по пятам следует какая-то масса тошнотворного грязно-зеленого цвета.

Неожиданно лошадь подо мной исчезла. Не успел я и глазом моргнуть, как она растаяла, растворилась, будто ее вообще никогда не было. Я не удержался на ногах и, проехав несколько футов по лесному суглинку до края откоса, скатился вниз. Хотя меня всего трясло и я сильно исцарапался при падении, я сразу же вскочил на ноги и повернулся лицом к той тошнотворной зеленой твари, что спешила ко мне через чащу.

Я совершенно забыл, что Геттисбергское представление может закончиться в любую минуту. И вот оно закончилось, и сейчас там, на склонах холмов и в долине, все еще живые люди и разбросанные по полю мертвые тела, как и разбитые пушки, ядра и боевые знамена — все то, что было вызвано к жизни для этого представления, — просто исчезло. Спектакль был окончен, актеров и декорации убрали, а поскольку моя лошадь являлась частью реквизита, то убрали и ее.

Итак, я оказался один в небольшой долине, со всех сторон окруженной лесом, из которого с минуты на минуту должен был появиться преследовавший меня тошнотворно-зеленый кошмар, тошнотворный не столько из-за цвета, сколько из-за исходящего от него сильного запаха падали. Мяуканье твари стало еще более угрожающим, а временами я слышал сопенье и жуткий присвист, от которого кровь стыла в жилах. И тут я понял, что это такое. Создание, придуманное Ловкрафтом, пожиратель мира, существо из древних индейских легенд, исконный враг рода человеческого, когда-то сброшенный с Земли; оно было сейчас здесь, — омерзительное ненасытное чудовище, сдирающее мясо с костей своих жертв и парализующее их души, тела и разум леденящим ужасом.

Меня охватил дикий страх; я почувствовал, что у меня на голове шевелятся волосы. Я был на грани безумия. И в этот момент во мне вспыхнул гнев, который, я уверен в этом, и спас меня, не дав сойти с ума. Проклятый Рефери, подумал я, грязный вонючий мошенник! Он, конечно, ненавидел меня — ведь я дважды его облапошил и с презрением отвернулся от него, когда он, сидя на перевернутом колесе разбитой пушки, хотел поговорить со мной. Но правила есть правила, я их не нарушил и сейчас по праву мог рассчитывать на полную безопасность.

Зеленое пятно приближалось — это была мертвенная, нездоровая какая-то зелень, и пока мне не удавалось рассмотреть, как мой преследователь выглядит на самом деле. Трупный запах лез в нос, глотку, он стал почти нестерпимым. Пожалуй, самым ужасным во всем этом был запах, от которого меня всего просто выворачивало.

И вот за деревьями показался мой преследователь. Темные стволы заслоняли его, не давая разглядеть как следует, но и того, что я увидел, было вполне достаточно. Похоже, мне не забыть этого зрелища до конца моих дней. Вообразите себе нечто среднее между огромной раздувшейся жабой, змеей и ящерицей, и вы получите об этом представление, правда, очень и очень слабое. В действительности же зрелище было настолько ужасным, что просто не поддавалось описанию.

Задыхаясь от нахлынувшей вони, трясясь от страха, я повернулся, чтобы бежать, и в этот момент земля покачнулась и меня с силой швырнуло куда-то вперед. Я грохнулся на какую-то твердую поверхность, ободрав себе при этом кожу на лице и руках и, кажется, сломав зуб.

Но запах исчез, стало намного светлее, и, встав на ноги и оглядевшись, я увидел, что лес тоже куда-то подевался.

Я посмотрел себе под ноги, увидел бетонированное покрытие, и мозг пронзила страшная мысль. Взлетно-посадочная полоса? Автомагистраль?

Ничего не соображая, я тупо смотрел вниз, на длинную бетонную полосу.

Я стоял прямо посреди шоссе,