Мастер - Бентли Литтл

не мог отделаться от чувства, что все звенья в этой цепочке как-то связаны. Несмотря на то, что могла подумать Джули, они с мужем вовсе не нанимали какого-то случайного разнорабочего. Фрэнк явно выбрал именно эту работу у Джули, потому что она сестра Тери. Черт, возможно, он даже сам нашел способ сломать унитаз, просто чтобы начать разговор. Почему? Потому что он преследовал меня, играл со мной, вмешивался в жизнь моих близких, пытался втянуть меня в это дело, несмотря на то что я поклялся больше в это не вмешиваться.

Но мне не давала покоя сама логистика. Я оставил Фрэнка в его доме в какой-то глуши в Неваде меньше двух месяцев назад. За это время он не только отыскал меня, но и узнал, что я встречаюсь с Тери, вычислил ее сестру Джули, а потом сумел втереться в доверие к ее друзьям, сделав достаточно приличную работу над их крыльцом, чтобы они порекомендовали его Джули. Как это вообще возможно?

В разговоре возникла пауза. Джули явно ждала ответа, и мне пришлось сознаться:

– Извини, я тебя не слышал. Повтори последние слова…

– Я спрашиваю, что нам делать с этим горе-сантехником?

Объективно, ей с мужем, вероятно, стоило бы подать на Фрэнка в суд – это пошло бы ему на пользу. Но я боялся позволить ему еще больше вмешиваться в их жизнь. Я знал, на что способен Фрэнк, и, не выдавая, насколько мне все известно, сказал ей, что судебные иски против бродячих разнорабочих редко приносят результат: даже если решение будет вынесено против них, они просто собирают вещи и исчезают, не выплатив ни копейки.

– Больше хлопот, чем пользы, – заверил я ее. – Лучше всего воспринимать это как урок и найти компетентного специалиста, желательно с лицензией, хорошими отзывами и опытом. Можно поискать на сайте мэрии.

– О! – В голосе Джули слышалось разочарование, и я понимал, что она ожидала от меня другого ответа. Но моя цель была держать ее как можно дальше от Фрэнка.

– Ладно, передам трубку Тери, – сказал я и протянул телефон.

Тери вернулась на кухню, и они с сестрой говорили еще минут десять, пока я пытался возобновить работу. Голова шла кругом, я хотел написать текст для нового объявления, но слова не складывались. Мысли постоянно возвращались к Фрэнку: я гадал, не стащил ли он что-нибудь у сестры Тери. В этот момент тень скользнула по столу.

– Итак, – сказала Тери. – Что происходит?

– А что происходит?

– «Воспринимать как урок»? Она рассчитывала на что-то более конкретное, на профессиональный совет…

– Это был Фрэнк, – сказал я ей. – Фрэнк ставил ей унитаз.

Лицо Тери побледнело.

Я кивнул, поднимаясь.

– Я не знаю, как и зачем, но это он. Моя цель – держать ее от него как можно дальше и как можно быстрее.

– Он идет за тобой, – без обиняков сказала Тери. – Он выследил тебя!

Я пожал плечами.

– Может быть.

– Господи…

– Нет причин для паники.

– Нужно позвонить в полицию.

Я подумал о том же и медленно кивнул. Тери права. Даже если бы я захотел, из этой ситуации мне было не выбраться. Но я и не хотел. Я хотел передать дело властям, чтобы закон посадил Фрэнка за решетку и выбросил ключ. Хотел, чтобы он исчез из моей жизни и понес наказание.

Ради Билли.

Я нашел номер полицейского управления Рамоны и позвонил, чтобы рассказать им о разнорабочем, который преследует местных домовладельцев, включая, как я выразился, мою будущую свояченицу. В ответ Тери молча поцеловала меня в щеку.

Сержант, с которым я говорил, не проявил особого интереса к моему рассказу, но я его не виню. Даже после того, как я представил Фрэнка мошенником, которого разыскивали для допроса по делу об убийстве тридцатилетней давности, мои сведения оставались довольно расплывчатыми. А протекающий унитаз не казался серьезной проблемой даже для Рамоны. Я оставил сержанту имя и номер Джули, поскольку именно она была жертвой на его участке, и порекомендовал ему связаться с офисом шерифа Рэндалла для получения дополнительных данных о Фрэнке. Также я сказал, что он может звонить мне в любое время, хотя это, вероятно, не так важно.

Я не знал, насколько полезно мое заявление, но почувствовал облегчение, что поделился своими опасениями. По крайней мере, это могло немного надавить на Фрэнка, если бы он узнал, что полиция им интересуется. Я надеялся, он запаникует, уйдет и оставит Джули и остальных в покое.

Я вернулся к работе и завершил правку описаний объектов, сделав их более привлекательными. Заодно расширил круг адресатов и разослал дополнительные письма нескольким жителям округа Орандж, которые отметили в наших рассылках, что они могут быть заинтересованы в продаже своих домов в будущем.

Наконец я сделал перерыв. Тери готовила что-то на кухне, и запах напомнил мне о детстве. Это был суп, кипящий на плите, и хотя я давно не думал об этом, вспомнил, как мама часто готовила супы, рагу и чили, оставляя их томиться весь день в большой черной кастрюле, пока весь дом не наполнялся ароматами зелени, овощей, бульона и мяса. Мы с Билли обожали тусоваться на кухне, если мама готовила, особенно в дождливые дни, когда окна запотевали от жара плиты и духовки. Мама всегда давала нам маленькие мисочки с ее блюдами, чтобы мы могли попробовать заранее и сказать, как получилось.

Мне вдруг стало грустно, но я был рад этой грусти и благодарен Тери за то, что она пробудила во мне давно забытые воспоминания.

После ужина я связался с Марком. Мы, как ветераны, вместе прошедшие через тяжелые испытания, стали продуктом общего ужасающего опыта, и почему-то мне стало легче, что я доверился ему. Я решил не звонить, чтобы не тревожить его и не создавать впечатления, будто это чрезвычайная ситуация, поэтому написал электронное письмо. И снова Марк ответил сразу, как будто ждал моего сообщения. Я описал ситуацию, и он посоветовал при необходимости обратиться в полицию Рамоны. Я ответил, что в этом нет необходимости, и пообещал держать его в курсе, прежде чем отключился.

Той ночью мне приснился кошмар. Не о Фрэнке, не об Ирен – о маме. Я сидел в блинной напротив кладбища, ел в одиночестве у окна и, когда я поднял глаза от своего завтрака, увидел ее, переходящую дорогу ко мне. Одежда, в которой ее похоронили, сгнила, из разрывов виднелась иссохшая серая плоть. Большая часть ее волос выпала, а оставшиеся стали белыми и неестественно длинными. На ее побледневшем лице застыло выражение ярости.

Ее глаза без зрачков