Закон о невиновности - Майкл Коннелли

— Сходи к врачу, — сказала Мэгги. — Пусть выпишет лекарство.

Я покачал головой.

— Никаких рецептов. Но что‑нибудь придумаю. Может, закажем? Ты точно не останешься? Здесь неплохо кормят.

— Не могу, — повторила она. — У меня встреча. И я хочу, чтобы вы с Хейли сходили в суд. Она только что сказала: наблюдая за тобой, узнает больше, чем в священных коридорах университета. Я пойду.

Мэгги отодвинула стул.

— Спасибо, Мэгс, — сказал я. — Для меня это много значит.

— Береги себя, — ответила она.

И сделала неожиданное: поцеловала Хейли в щёку, обошла стол и чмокнула меня. Впервые за столько лет, что я и не вспомню.

— Пока, ребята, — сказала она.

Я смотрел ей вслед, помолчал.

— Её правда так называют? — спросила Хейли.

— Кого?

— «Дану Эшафот».

— Да, именно так.

Мы рассмеялись. Подошла официантка, и мы заказали по меню «счастливого часа»: Хейли — тако с лобстером, я — классический бургер с жареным луком, вспоминая про «кожу да кости», — хоть и обедал поздно.

За ужином больше говорили о её учёбе. Она на той стадии, когда право — прекрасный механизм, защищающий всех и справедливо карающий. Порывистое время — я его помнил: время идеалов и целей. Я слушал, улыбался, кивал. Мысли же уносились к Мэгги: её слова — и тот прощальный поцелуй.

— Теперь твоя очередь, — сказала Хейли.

Я поднял взгляд, картошка замерла на полдороге ко рту.

— В смысле?

— Мы всё обо мне да о высоких материях. А как насчёт тебя и реальности? Как дела в деле?

— В каком деле?

— Пааап…

— Шучу. Всё неплохо. Кажется, кое‑что складывается. Я начинаю видеть, как удачно выстроить процесс. Был такой тренер — Беличик, в команде «Пэтриотс». За пару дней до матча расписывал первые двенадцать розыгрышей. Смотрел плёнку соперника, изучал привычки, прогнозировал оборону — и задавал сценарий. К этому я и веду: я вижу, как становятся на места свидетели и улики.

— Но выйти вперёд ты не сможешь, пока не начнётся процесс.

— Верно. Но я в целом понимаю, чего ждать. До суда четыре недели, многое может измениться, они могут удивить. Но сейчас я думаю о нашей версии, а не об их — и мне это нравится.

— Здорово. Я уже предупредила преподавателей, что мне нужно там быть.

— Не обязательно пропускать занятия. Приходи на открытие, а дальше я дам знать, если будет что‑то стоящее. Потом — оглашение приговора и праздник.

Я улыбнулся, надеясь, что она поймает мой оптимизм.

— Папа, не сглазь, — сказала она.

— Это чему вас учат на юридическом факультете? — спросил я. — Как не сглазить дело?

— Нет, это будет на третьем курсе.

— Остроумная девчонка.

Мы вышли и разошлись. Я пошёл своей дорогой, но обернулся: посмотрел, как она идёт по площади. Уже стемнело, но кампус сиял. Она шагала уверенно, быстро. Я смотрел, пока она не исчезла между двумя корпусами.

Бишоп ждал там, где договорились. Я сел назад. Он протянул дешёвый раскладной телефон и сдачу.

— Перекусил? — спросил я.

— Был в «Тэмс на Фиг», — сказал он.

— Тоже бургер?

— Да. Куда едем?

— Подожди минуту, — сказал я. — Нужно сделать звонок.

На своём телефоне я нашел номер лос‑анджелесского отделения ФБР и набрал его с одноразовой трубки. Ответил сухой мужской голос:

— ФБР.

— Мне нужно оставить сообщение агенту.

— Сейчас никого нет. Все ушли.

— Знаю. Передайте агенту Дон Рут.

— Сделаете это завтра.

— Это срочно. Конфиденциальный информатор. Завтра будет поздно.

Пауза растянулась, потом голос потеплел:

— Это номер для обратного звонка?

— Да. И зовут меня Уолтер Леннон.

— Уолтер Леннон. Понял.

— Попросите её перезвонить сейчас. Спасибо.

Я отключился и посмотрел на Бишопа поверх спинки.

— Поехали. Если она перезвонит — хочу быть в движении. Так нас сложнее отследить.

— Куда?

— К тебе домой. Сегодня я сам тебя подброшу — вместо того, чтобы ты возил меня и ловил такси.

— Уверен?

— Да. Поехали.

Бишоп выкатил «Линкольн» на 110‑ю на юг, затем должен был свернуть на 105‑ю к Инглвуду. Мы шли бодро в левом ряду. На 105‑й одноразовый телефон зазвонил. Номер скрыт. Я раскрыл телефон, но промолчал.

— Кто это? — женский голос.

— Агент Рут, спасибо, что перезвонили. Это Мик Холлер.

— Холлер? Какого чёрта вы творите?

— Это частная линия? Не думаю, что вам хочется, чтобы такое записывалось.

— Личная, — отрезала она. — Конкретнее.

— Речь об Уолтере Ленноне. И о том, что ваш быстрый звонок подтверждает: вы прекрасно знаете, кто это. Это многое говорит.

— Холлер, у вас три секунды, прежде чем я брошу трубку. Зачем вы звоните?

— Я рискую. Вчера вечером, когда ваш напарник Айелло пытался выбросить меня через перила, вы его притормозили. Я насмотрелся «хороший коп — плохой коп». Это было не оно. Вам не понравилось, что он делает.

— Спрошу ещё раз: чего вы хотите?

— Во‑первых, ваших показаний.

Короткий насмешливый смешок.

— И, кроме того, — продолжил я, — хочу, чтобы вы рассказали, что связывало Сэма Скейлза, он же Уолтер Леннон, с «Биогрин Индастриз».

— Вы сумасшедший, Холлер, — сказала Рут. — Думаете, я вот так брошу работу?

— Я ожидаю, что вы сделаете правильное. Ради этого ли вы шли в Бюро? Судя по-вчерашнему, происходит сокрытие — и вам это поперёк горла. Ваш напарник, возможно, «за», но вы — нет. Вы знаете, что я не убивал Скейлза, и можете помочь это доказать.

— Повторю: вы сумасшедший, если считаете, что я пожертвую карьерой ради вас. И нет, я не знаю, убивали вы Скейлза или нет.

— Возможно, и не придётся жертвовать, — сказал я. — Можно сделать правильно — и сохранить карьеру. Я знаю, что ваш напарник нарушает правила.

— О чём вы? — холодно спросила она.

— Он собирался сбросить меня вниз.

— Перестаньте драматизировать. Он был излишне настойчив — согласна. Но вы и сами на нас давили. И никто не угрожал столкнуть вас. Это абсурд.

Я помолчал, и она продолжила:

— Кроме того, это будет ваше слово, против слов двух агентов. Подумайте.

— Так вот почему вы всегда ходите парой? —