Закон о невиновности - Майкл Коннелли

ты сдался. Утром сняли прежнее обвинение, а большое жюри тут же выдало новый обвинительный акт — убийство при особых обстоятельствах: «из корыстных побуждений».

Это значило одно: залога не будет. Я молчал, вспоминая, как Друкер рылся в моих папках по Скейлзу. Что он забрал? Была ли там нитка, ведущая к этому?

Кендалл уловила мой взгляд.

— Что? — прошептала она.

Я кивнул: расскажу после. Сейчас — стратегия.

— Ладно, — сказал я Дженнифер. — Позвони клерку Уорфилд. Посмотри, можно ли вклиниться во вторую половину дня. Я сдамся там же. Но мы…

— Что? — выкрикнула Кендалл.

Я поднял ладонь, успокаивая, и договорил:

— Мы просим немедленного слушания по «особым обстоятельствам» с учётом «причины». Это чушь.

— Но акт большого жюри отменяет предварительное слушание. Сам факт акта предполагает достаточные основания.

— Неважно. Нужно предстать перед судьёй и убедить её, что это попытка обвинения перетасовать колоду и сбить таймер.

— Хорошо, звучит как ход на ускорение. Я займусь. Тебе нужно вернуться и быть готовым. Думаю, тут лучше выступить лично.

— Обязательно. Ты подашь ходатайство по «причинам», а я — за ускорение. Выезжаю. Держи в курсе: дождется ли прокуратура слушания или попытается снять меня раньше? У меня «браслет» — захотят, найдут.

— Уже работаю.

Мы разъединились. Я повернулся к Кендалл.

— Нужно идти. Похоже, меня собираются снова арестовать.

— Как они могут? — глаза заблестели.

— Закрыли старое дело, пошли к большому жюри, получили новый акт — и всё по второму кругу.

— Тебя посадят?

Она обняла меня крепко, будто могла не отдать.

— Я сделаю всё, чтобы попасть к судье и отбить это. Поэтому — собираемся.

Обратный путь шёл в молоке тумана. На этот раз мы остались в салоне, держались за горячие стаканчики и старались не показывать тревогу. Я пересказал шаги Берг, благодаря которым меня хотели видеть в наручниках. Без юридического бэкграунда Кендалл сказала, что это несправедливо, хоть и законно. Возразить было нечего. Прокурор легальным ходом ломал столь же легальный процесс.

Переправа тянулась — скорость сбросили. Почти через час турбины стихли: мы медленно входили в гавань. От Дженнифер новостей не было. Я не знал, встретят ли меня те, кто отслеживал «браслет». Я поднялся к панорамному окну. Если меня вот‑вот арестуют, нужно успеть дать Кендалл инструкции: что делать и кому звонить.

Когда вошли под крыло причалов, туман начал редеть. Сквозь серую марлю проступил зелёный пролёт моста Винсента Томаса. Вскоре я увидел терминал паромов — никаких патрулей на пандусах. Паркинг, где стоял «Линкольн», скрывался за зданием. Я вернулся, вложил ключи в ладонь Кендалл.

— На случай, если они ждут у машины, — сказал я.

— Боже, Микки! Ты правда думаешь…?

— Спокойно. На пирсе никого. Скорее всего, и на стоянке пусто. Всё будет нормально. Но если что — у тебя ключи, уедешь. Только прежде позвони Дженнифер, расскажи, что и как. Она знает план. Я пришлю контакт.

— Хорошо.

— И Хейли набери. Пусть знает.

— Ладно. Не верится, что они так делают.

Она расплакалась. Я обнял, уверяя, что всё устроится. В глубине души такой уверенности не было.

Мы сошли, дошли до «Линкольна», и никто нас не остановил. Телефон зазвонил, когда мы уже садились. Это была Дженнифер, но я не ответил. Паранойя душила: я чувствовал себя лёгкой добычей. Хотел выкатиться с парковки и слиться с потоком на автостраду. В движущуюся цель сложнее попасть.

Как только выехали на север по 110‑й, я перезвонил Дженнифер.

— У нас в расписании три часа, — сказала она.

— Понял. Они не попытаются взять меня до того?

— Это то, что Берг озвучила судье: вам позволено сдаться в её зале после слушания в три.

— Берг возражала против слушания?

— Не знаю. Вероятно. Но клерк Уорфилд сказал, что судья раздражена из‑за залога: она его назначила, а окружная прокуратура пытается задним числом обнулить. Мы на это и надавим.

— Хорошо. Где встречаемся и когда?

— Мне нужно время обкатать твои аргументы. Как насчёт часа? Можно в кафетерии суда.

Я глянул на часы: половина одиннадцатого.

— В час — годится, но не в здании суда. Там слишком много полицейских — кто‑нибудь изобразит героя и попробует меня скрутить. Внутрь — только на слушание.

— Поняла. Тогда куда?

— «Россоблу». Если учесть, что после сегодняшнего дня мне, возможно, снова светит тюремная «колбасная» диета, на обед возьму пасту.

— Ладно, буду там.

— И ещё, если успеешь: передай журналистам, которые освещают это дело. Пусть будут на слушании. Я бы сделал сам, но лучше иметь возможность сказать, что не делал, когда Берг опять обвинит. Пресса должна увидеть это дерьмо.

— Позвоню.

Мы отключились, и Кендалл сказала:

— Я хочу быть с тобой в суде.

— Было бы здорово. Я наберу Хейли, как только окажемся дома. Мне нужно переодеться в костюм, набросать речь — и на обед.

Я понимал: ланч будет рабочим, и Кендалл там лишняя — она вне привилегии защиты. Но я также знал: моей свободе, возможно, осталось жить несколько часов. Исключать её не хотел.

Почти час ушёл на дорогу. Я припарковался у бордюра рядом с лестницей — в гараж не тянуло. Бишоп сидел на ступенях и ждал. В пятницу я сказал, что стартуем во вторник в десять, и он пришёл. Я напрочь о нём забыл.

Кендалл поднялась по ступеням, пока я вытаскивал чемодан.

— Давай помогу, — сказал Бишоп.

— Ты мой водитель, не камердинер, — ответил я. — Долго ждал?

— Не слишком.

— Прости. Но подождать придётся ещё час, пока соберусь и закрою дела дома. Потом — в центр. Возможно, назад Кендалл повезёшь ты.

— А ты? Вернуться за тобой?

— Вряд ли. Сегодня они попробуют снова загнать меня в клетку.

— Они могут? Тебя же выпустили под залог.

— Могут попытаться. Они — государство. Зверь. И игра всегда заточена под него.

Я втащил чемодан в дом. Кендалл стояла в гостиной, протягивая конверт.

— Кто‑то подсунул это под дверь, — сказала она.

Я взял конверт, на ходу разглядел: простой белый, без надписей, не запечатан. На кровати раскрыл чемодан, затем вскрыл конверт. Внутри — один сложенный лист. Ксерокопия рапорта об аресте департамента шерифа округа Вентура от 1 декабря 2018 года. Подозреваемый по делу — Сэм Скейлз. В резюме: Скейлз использовал имя Уолтера Леннона, чтобы создать