Закон о невиновности - Майкл Коннелли

class="p1">— Ваше Честь, новая улика является важной и определяющей — возразила Берг. — Независимо от подписи, оно вышло из его офиса. Данная ситуация имеет значение, так как она раскрывает причины и побуждения: потерпевший имел финансовую задолженность перед обвиняемым, и, зная о наличии у потерпевшего средств, обвиняемый действовал, исходя из нежелания последнего погасить долг.

У нас есть дополнительные документы, подтверждающие, что ответчик наложил арест на имущество потерпевшего для взыскания долга. Арест действует по сей день. Если деньги найдутся, ответчик станет в очередь за их получением — да ещё с процентами. Он не сумел заставить Скейлза заплатить при жизни и теперь надеется получить своё после его смерти.

— Протестую! — крикнула Дженнифер.

Уорфилд сказала: — Возможно, вы лучше осведомлены, мисс Берг. Но ваши высказывания больше подходят для публичных выступлений перед журналистами, чем для официального разбирательства в суде.

— Да, Ваша Честь, — с наигранным раскаянием произнесла Берг.

Судья отпустила Друкера. Я понимал: спор либо будет отсечён осторожностью в пользу отказа обвинению, либо суд оставит всё как есть. Уорфилд спросила о дополнительных аргументах: Берг возразила, Дженнифер попросила слово.

— Благодарю, Ваша Честь, — сказала она. — Ранее суд отметил возможность использовать «дискреционное право», при решении вопроса о залоге. Две основные цели, ради которых существует институт залога, – это защита интересов общества и обеспечение своевременной явки лица в суд. Исходя из этого, ясно: Майкл Холлер не представляет ни угрозы, ни риска побега. Он под подпиской шесть недель и не пытался скрыться. Никому не угрожал — ни обществу, ни участникам процесса. Он получил разрешение покинуть округ и штат и вернулся в ту же ночь. Ваша Честь, у вас есть свобода действий. В интересах справедливого разбирательства прошу оставить его на свободе, чтобы он мог защищать себя.

Ответ Берг свёлся к напоминанию о правилах. Она заявила, что «дискреционное право» не распространяется на выводы большого жюри и на волю законодателя квалифицировать убийство из корыстных побуждений как не подлежащее залогу. После чего села.

Я не считал, что мы вышли вперёд, но судья подчёркнуто выдержала паузу, делая пометки, прежде чем заговорить.

— Мы рассмотрим иное ходатайство, прежде чем я вынесу решение, — сказала она. — Сначала десятиминутный перерыв, затем перейдём к ходатайству мистера Холлера по «шесть‑восемь‑шесть». Благодарю.

Судья быстро покинула скамью. У меня оставалось всего десять минут, чтобы придумать, как выправить положение. 

Глава 32 

Возможно, это был мой последний шанс пройтись по коридорам, спуститься в лифте и вдохнуть улицу. Но я остался за столом защиты на «десятиминутный» перерыв, растянувшийся на двадцать. Мне нужно было побыть наедине с мыслями. Я даже попросил Дженнифер не садиться рядом при возобновлении слушания. Ей, может быть, было неприятно, но она поняла: это я против государства. И хоть присяжных пока нет, я хотел напомнить судье — перед ней человек, в одиночку стоящий против машины.

Я собрался к «основному времени», а потом научился терпеть ожидание овертайма. Наконец Уорфилд вернулась и заняла место на возвышении.

— Хорошо, возвращаемся на запись, — сказала она. — Имеется ходатайство защиты о скором рассмотрении дела. Мистер Холлер, вижу, вы сейчас один. Вы будете поддерживать ходатайство?

Я поднялся.

— Да, Ваша честь.

— Прекрасно. Надеюсь, будем кратки. Продолжайте.

— Если угодно суду, буду краток. То, что сделало обвинение через новый обвинительный акт большого жюри, — попытка подорвать закон и моё конституционное право на скорое судебное разбирательство. Это игра в прятки: здесь не про правосудие, а про азарт. С первых минут в этом деле неизменны две вещи. Первое: я последовательно отрицал обвинения и заявлял о невиновности. Второе: я при любых обстоятельствах отказывался от отсрочек.

Я опустил взгляд в блокнот. Записи были не нужны, но пауза давала судье пространство — разобрать тезисы.

— С первого дня я настаивал на праве на скорое разбирательство. Сказал государству: «Либо предъявляйте, либо молчите». Я не совершал этого преступления и требую, чтобы суд состоялся как можно скорее. С каждым днем, приближающим нас к суду, обвинение все больше осознает, что их время истекает. Они отводят взгляд, потому что знают: их дело полно изъянов и не выдерживает критики. Они знают, что я невиновен, что есть неоспоримые сомнения в моей вине, и именно поэтому они так отчаянно пытались подорвать мою защиту.

Я обернулся, поймал взгляд дочери, едва заметно улыбнулся. Ни один отец не должен позволять дочери видеть его в таком положении.

Вернувшись к судье, продолжил:

— У каждого адвоката есть набор трюков — и у прокурора, и у защиты. В зале суда нет безупречных линий. Это драка, и каждый бьёт всем, что есть. Конституция гарантирует мне скорость. Но, сняв прежнее обвинение и протолкнув новое через большое жюри, обвинение давит на меня двояко: хочет запереть в камере, чтобы я не готовил защиту, и перезапускает игру, чтобы у государства появилось больше времени использовать свою силу и дожать проигранное дело.

Теперь я не сводил глаз с судьи:

— Законно ли это? Возможно. Отдаю им должное. Но справедливо ли? Стремится ли это к истине? Ни на йоту. Вы можете снова отправить меня за решётку, можете отложить поиск правды — а именно этим и должен быть процесс, — но это будет неправильно. Власть «дискреционного права» суда широка, и защита просит: не переводите стрелки назад. Давайте искать истину сейчас, а не когда обвинению удобно. Спасибо.

Если мои слова и задели Уорфилд, вида она не подала. В отличие от прошлого заседания, записей не делала. Лишь повернулась на шесть дюймов к столу обвинения.

— Мисс Берг? Желает ли Штат ответить?

— Да, Ваша честь, — сказала Берг. — Буду короче защиты. По сути, мистер Холлер изложил и мои доводы. Повторная передача дела в большое жюри — законна и обычна здесь и по стране. Это не затяжка. Мне поручено добиваться справедливости для жертвы хладнокровного убийства. С учётом доказательств, полученных в ходе продолжающегося расследования, мы повысили степень обвинения.

Краем глаза я уловил, как она бросила в мою сторону взгляд — как удар в ответ. Я не ответил тем же.

— Дело против обвиняемого серьёзное — и крепнет по мере развития расследования, — продолжила она. — Обвиняемый это знает. Он думает, что спешка помешает собрать все доказательства. Но правда все равно восторжествует. Благодарю.

Судья выдержала паузу, будто ожидая, что я встану и возражу. Даже повернулась ко мне. Но я остался