Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш

Лёгкий стук прервал восторги Оливии. На пороге кухни стояла мисс Чуточка.

– Доктор Гиллеспи, мисс Эппл просила вас к ней зайти. Если вы не очень тут заняты с мисс Адамсон, разумеется, – прибавила она, и лукавая улыбка обозначила ямочки на её пухлых щеках, и глаза заблестели от предвкушения свежей сплетни к послеполуденному чаю.

Когда они ушли, Оливия тут же опустилась на колени и вытащила из-под буфета газетный комок. Тщательно расправила листы, ещё пачкающие пальцы типографской краской, и внимательно просмотрела содержание разворота. Нарушение Локарнского соглашения… На юге Англии раскрыли очередной союз ирландских заговорщиков… Известный профессор психиатрии лишился лицензии… Беспорядки на севере… Забастовки на востоке…

Что же из всего этого сумело так сильно расстроить мисс Лавендер? Да не просто расстроить, а привести в отчаяние?

Размышляя об этом, Оливия аккуратно вынула из газеты интересующие её листы, свернула их вчетверо и спрятала за буфетом. Остальное она небрежно скомкала и отправилась на поиски Энни. Целые сутки истекли с того момента, как она получила письмо Филиппа с просьбой о помощи, а она ещё ни на шаг не приблизилась к разгадке его исчезновения. Настала пора переходить к решительным действиям, хотя Оливия намного охотнее отправилась бы к дантисту, чем в лапы к Энни Мэддокс.

***

Оливия нашла Энни в её классной комнате, пустовавшей в этот ранний час, пока воспитанницы находились в школе. Та, хмурясь и бормоча себе что-то под нос, распарывала вышивку учениц и раскладывала бусины по коробочкам. Её недоброе хмурое личико осунулось, истерзанный шрам воспалился, а нарядное платье выглядело так, словно девушка провела в нём ночь.

В душе Оливии шевельнулась жалость к несчастному озлобленному ребёнку, которым, без сомнения, и являлась Энни, хоть она и была младше её самой всего лишь на несколько лет. Однако чувство это развеялось, как только Энни раскрыла рот:

– Я собираюсь кое-что сделать, – сообщила она с гадкой улыбочкой. – Кое-что забавное. Вы поможете мне? Вы должны мне помочь, мы ведь подруги.

Последнее прозвучало весьма саркастически.

– Что именно ты хочешь сделать, Энни? Ты уверена, что это необходимо? – усаживаясь напротив, Оливия поймала себя на мысли, что старается не совершать лишних движений, будто находится в одной комнате со злобной собакой без привязи.

– Я хочу отомстить, – Энни бросила бусину в коробку, и та упала с резким щелчком. Оливия опустила взгляд – бусина раскололась надвое, обнажив мутный желобок. – Отомстить всем за вчерашнее. И вообще за всё. Но больше всего я хочу насолить нашей маленькой обманщице Нелли. Хочу окончательно свести её с ума. Пусть её остригут, как всех сумасшедших, и привяжут к кровати, и поливают холодной водой. Вот будет веселье, верно? – и она скрипуче рассмеялась.

– Не думаю, что это хорошая затея. Лучше посмотри, что я тебе принесла. – Оливия выложила на стол скомканную газету, надеясь, что это отвлечёт Энни от планов мести. – Ты ведь хотела её забрать? Я принесла её для тебя. А ещё ты обещала рассказать мне, что случилось с мистером Адамсоном, помнишь? Ты расскажешь мне об этом?

– Расскажу. Когда вы поможете мне.

Ещё одна бусина упала в коробку, взметнув фонтанчик из разноцветного бисера.

– Но мы не так договаривались, Энни.

– А теперь будет так. Если вы хотите узнать, что случилось с мистером Адамсоном, то сделаете, как я велю. Иначе я всё-всё расскажу мисс Эппл, и вас вышвырнут отсюда, как приблудную кошку. И ваш знаменитый папочка вам не поможет. Да-да, я слышала, как доктор Гиллеспи говорил, что ваш отец – знаменитый музыкант. Поэтому вы считаете себя лучше остальных, да? Поэтому?

– При чём здесь мой отец, Энни? – вспыхнула Оливия, для которой стало сюрпризом, что о ней и Джоне Адамсоне судачат в приюте.

– При том, что вы набивались мне в подруги, и всё ради того, чтобы получить от меня сведения о мистере Адамсоне. О, я теперь всё о вас знаю! – закивала она с жаркой обидой, уже не распарывая вышивку, а безбожно кромсая бархатный лоскут острыми ножничками. – Такие, как вы, привыкли получать всё, что им надо, за просто так, задёшево. Вот будет обидно, если не выйдет, правда? Ай-ай-ай, вот это будет огорчение, – Энни сдвинула светлые брови и издевательски засюсюкала: – Бедный маленький мистер Филипп! Что же он будет делать, если сестричка ему не поможет? Что же с ним будет, если она не сумеет подружиться с дурочкой Энни? Только вот я вовсе не дурочка, мисс Адамсон! – рявкнула Энни, мгновенно преобразившись. Испорченный ребёнок вновь уступил место кому-то взрослому, жестокому и безжалостному, и шрам на её щеке налился грубым багрянцем.

– Но я не хочу никому вредить, Энни, пойми! Мисс Эппл была так ко мне добра…

– Добра?! К вам?! А раньше она была добра только ко мне, – очередные бусины, как градины с разъярённого грозового неба, упали в коробку, и Оливия поняла, что ей не следовало упоминать о доброте мисс Эппл.

– Подумай сама, Энни, если ты навредишь кому-то в приюте, то это неминуемо скажется на мисс Эппл. Ты ведь любишь её? Ты ведь не хочешь причинить ей вред?

Здравый смысл – оружие, на которое опрометчиво полагаются те, кому неведомо, что такое существовать в вечном тумане болезненных фантазий – не помог. Энни пожала тщедушными плечиками и вновь растянула сухие обветренные губы в издевательской улыбке:

– Всегда приходится выбирать, мисс Адамсон. А вы не знали? Всегда. Главное – что стоит на кону.

Глаза Энни – серые, сумрачные, блестящие, словно бусины, которые она спарывала с бархатных заготовок, – ярко сияли на её бледном лице с очень светлыми бровями и ресницами, и этот контраст вкупе с тяжёлым взглядом пожившего, обозлённого человека придавал её облику нечто чужеродное. Оливии пришло на ум, что в колыбельку Энни-малютке явно никто не вложил ни венка из маргариток, ни тминного семени, ни душицы, и вот результат – дитя кобольда, подменыш, сидит перед ней, скалит, забавляясь, мелкие, хищные зубки.

– Да не переживайте вы так, мисс Адамсон, – посоветовала Энни, с удовлетворением наблюдая за её внутренней борьбой. – Я никому не скажу о том, что вы сделаете с праздничным обедом. Это будет наш секрет. Ведь могут же быть у друзей секреты от остальных, верно? Вы сами так говорили! – и она разразилась скрипучим неестественным смехом, точно и правда в её жилах текла не человечья кровь, а прозрачный древесный сок.

Глава двенадцатая, в которой Энни Мэддокс во