Ласточкин крик - Ахмет Умит

Она подняла на меня заплаканные глаза.

– Если есть, то почему он не сказал нам сразу, что не убивал Хиджаби?

Слезы тихо текли по ее щекам. Я потянулся и вытер их рукой.

– Не плачь, ты чего. Слезами горю не поможешь. Не расстраивайся, мы со всем справимся. – Я старался говорить уверенно. – Даю тебе слово, в самое короткое время я со всем разберусь. Но мне нужна твоя помощь, без тебя ничего не получится.

Она наклонила голову и стала вытирать слезы.

– Прошу прощения, господин комиссар, я просто не могла сдерживаться… У меня получается убедить себя, что Али не убивал, но совсем ненадолго: в голову сразу лезут всякие нестыковки, темные места, про которые вы говорили. Ну почему, почему он просто не мог нам сказать, что не убивал?! – повторила она.

У меня наконец-то представился шанс, чтобы утешить Зейнеп.

– Вообще-то он это сказал, – возразил я. – Вот именно так: «Когда я пришел, Хиджаби был уже мертв». Потом добавил: «В квартире никого не было». Разве ты не помнишь, Зейнеп? Он же при тебе это говорил.

Она не помнила.

– Я могла не услышать, потому что разнервничалась. Он и правда так сказал?

Я улыбнулся.

– Да, именно так и сказал. Видишь, Али точно не убийца. – Я снова показал на экран. – Скорее всего, это дело рук шестерок Дудки.

В голосе Зейнеп вновь зазвучала надежда:

– Стоит еще раз поговорить с Али… Только теперь надо упомянуть про Арду и Серкана. Возможно, после этого он нам все расскажет.

Меня охватило не менее оптимистичное настроение.

– У меня есть идея получше. – Я по-дружески толкнул ее кулаком. – Не переживай, к вечеру мы уже разберемся с этой проблемой.

25

Я искала убийцу по камерам

В «чистилище» пахло лилиями. «Чистилищем» мы называли длинную, узкую, похожую на купе в поезде каморку между двумя помещениями для допросов. На двух ее стенах были установлены зеркала Гезелла. Для нас эти зеркала были прозрачны, и мы могли видеть, как за ними проходит допрос. Но для допрашиваемых поверхность была непроницаемой, они не могли знать, наблюдают ли за ними. Впрочем, большинство рецидивистов никогда не сомневалось, что за их мимикой и жестами внимательно следят полицейские. Вот поэтому мы и называли это пространство «чистилищем». Етер-ханым, уборщица, одна из старейших сотрудниц нашего участка, должно быть, с утра помыла здесь полы средством с запахом лилий. Она обожала этот аромат, и он царил почти везде: лилиями пахли наши комнаты, столы, подоконники и даже туалеты. Мы привыкли, но в комнатах для допросов, где нам регулярно приходилось орать на задержанных или, чего уж там, отвешивать им оплеухи, приятный ненавязчивый запах казался странным. Пару раз мы делали Етер-ханым осторожные намеки по этому поводу, но она не обращала на них внимания. Напрямую делать ей замечания никто бы не стал – за время работы она многое повидала и пользовалась безграничным авторитетом даже среди руководства.

И вот в окружении цветочного запаха нам предстояло провести допрос подозреваемых. Дудку Исмаила мы посадили в правую комнату, а Серкана – в левую. Второго бандита, Арду, накрыть в его доме в Топхане не получилось. Однако все посты были подняты по тревоге, и Арду должны были найти очень скоро. В том числе потому, что ни Дудка, ни его люди и не собирались скрываться. Они были чрезвычайно самоуверены: Дудку мы задержали в автомобильном салоне, который он использовал вместо офиса, за роскошным завтраком; а Серкана обнаружили спокойно спящим на съемной квартире в Бахчешехире [39].

Наше появление, конечно, не стало сюрпризом для Дудки, но он притворился удивленным:

– Что такое, господин главный комиссар, вы решили повесить на нас убийство Акифа?

Я не удостоил внимания его реплику, просто сказал:

– Успокойся, Исмаил. На тебе уже есть одно кровавое убийство, зачем вешать еще одно?

На его лице заиграла гнусная улыбка:

– Это о чем же вы?

Сначала я не собирался ему отвечать, но потом подумал, что важно будет зафиксировать его реакцию.

– Не притворяйся, что ты ничего не знаешь. Ты хотел смерти Хиджаби, и его убили. Причем с особой жестокостью, вся квартира в крови.

– Он умер? – пробормотал бандит. – Ну что же, сильно я грустить не буду. Хорошо, что одной тварью на земле стало меньше, жаль только, что я не имею к этому никакого отношения.

Тратить время впустую не стоило, допрашивать его надо было в участке.

– Ну раз так, собирайся, поехали с нами. Расскажешь, как ты там его не убивал.

Он совершенно не сопротивлялся, только глумливо посмеивался, мол, мы ничего не сможем доказать. Даже позволил себе открыто сострить:

– Жаль, чай допить не получается, ну ничего, верю, что случится и у вас горького кофейку хлебнуть.

Ранее, еще до того, как Дудка и Серкан были доставлены в участок, я связался с Али. Я намеренно ничего не стал ему рассказывать, просто попросил немедленно приехать. Он обошелся без уточнений, только сухо произнес:

– Так точно. Буду через полчаса.

Видимо, он думал, что я снимаю его с расследования и приглашаю на допрос. Вероятно, по этой причине он прибыл без опоздания. Как я понял, настроен он был фаталистично – будь что будет. Парень даже не стал заходить к Зейнеп – пришел прямо в «чистилище». Это тоже нетрудно понять – показаться любимой в таком состоянии было для него невыносимо: плечи опущены, под глазами залегли глубокие тени, конечно же, он не спал всю ночь. Мой звонок добавил переживаний, но он понимал, что бежать некуда. Али никогда ничего не боялся – пугала его только встреча с Зейнеп, но я не собирался что-то скрывать от девочки, поэтому позвал и ее.

Перед тем как она пришла, я указал Али на двух подозреваемых, сидевших в комнатах по обе стороны от «чистилища».

– Ну все, давай выныривай. Сейчас мы будем допрашивать Дудку и Серкана по подозрению в убийстве Хиджаби.

На его лице не было заметно ни радости, ни облегчения.

– А что, есть какие-то свидетели? – спросил он безучастно. – На основании чего вы их арестовали?

– Помогли записи с камер. Дудки там не было, но его шестерки присутствовали.

Али нахмурил лоб.

– Но меня вы тоже видели на камерах. – И снова его голос звучал безучастно.

Я кивнул.

– Да, ты там был.

Я не стал спрашивать Али, ни каким ветром его занесло к Хиджаби, ни что он там делал почти полчаса.